Про выдающийся памятник зодчества владимиро-суздальской школы. Белокаменные памятники владимира и суздаля Памятники владимиро суздальской земли

На Северо-Востоке Руси знаменательной была деятельность младшего сына Мономаха - Юрия Долгорукого (1090-1157), ставшего затем основателем Москвы. Его сыновья Андрей Боголюбский и Всеволод Большое Гнездо развили грандиозное храмовое и дворцовое строительство, благодаря чему до нас дошли великолепные образцы зодчества и монументального рельефа XII-XIII вв. в Переславле, Кидекше, Владимире, Боголюбове, на реке Нерли, в Суздале и Юрьеве-Польском.

Город Владимир в середине XII в. соперничал с Киевом в красоте и богатстве своих церковных и гражданских сооружений. Может быть, несколько неожиданно для русских художественных традиций здесь определилась, однако, яркая отличительная особенность - пышность наружного скульптурного убранства храмов. Поэтому так хочется верить и летописям и единичным находкам археологов, которые подтверждают, что скульптурные изображения вообще были там в широком употреблении. Изучая материалы по истории зодчества Владимиро-Суздальской Руси, Н. Н. Воронин нашел свидетельство историка и писателя XVIII в. Ф. А. Эмина о том, что Андрей Боголюбский приказал соорудить над гробницей своего сына Мстислава, умершего в 1173 г., мраморную статую: "Тело его (Мстислава. - В. Е.) погребено во Владимире, в церкви пресвятые богородицы, родителем его Андреем построенной, и была зделана над гробом его мраморная статуя для вечного о нем незабвения, однако ж все снедающее время не только память о нем, но мраморное сие здание изтребило" (Ф. А. Эмин, Российская история, кн. III, Спб., 1769, стр. 239 ). Н. Н. Воронин, комментируя это свидетельство Ф. А. Эмина, пишет: "При наличии круглых скульптур в убранстве Успенского собора не могло ли быть изваяно теми же резчиками и скульптурное надгробие Мстислава с лежащей фигурой в типе скульптурных надгробий романского Запада?" (Н. Н. Воронин, Зодчество Северо-Восточной Руси, т. I, стр. 521, прим. 85 ) Хочется подчеркнуть, что, хотя у Эмина нет указания, была ли статуя стоящей или лежащей, предположение Н. Н. Воронина звучит вполне правдоподобно. Несомненно, что саркофаг со скульптурным изображением князя Мстислава Андреевича не был исключением в богатом великокняжеском Успенском соборе, служившем усыпальницей владимирских князей и митрополитов.

При раскопках в Боголюбове, производившихся Н. Н. Ворониным уже в послевоенные годы, на территории дворца Андрея Боголюбского был обнаружен белокаменный саркофаг антропоидной формы, правда, без всяких украшений и крышки. В отличие от византийского типа киевских прямоугольных гробниц, этот саркофаг "с плечами" и полукруглым выступом в изголовье имеет, по мнению Н. Н. Воронина, прямую параллель с франкской гробницей из церкви Михаила в Ингвейлере (Эльзас-Лотарингия). Датируя найденный им памятник 60-ми гг. XII в., Н. Н. Воронин справедливо связывает это сходство с тем обстоятельством, что, по летописным данным, зодчие, приглашенные Андреем Боголюбским от Фридриха Барбароссы, принесли на Русь и этот тип романских саркофагов (См.: Н. Н. Воронин, Боголюбовский саркофаг. - КСИИМК, М., 1947, вып. XIV, стр. 78-83 ). Вряд ли будет большой натяжкой с нашей стороны вытекающее отсюда предположение, что эти же мастера могли изваять и упоминаемое Эминым скульптурное Мстиславово надгробие.

Саркофаг, подобный найденному Ворониным в Боголюбове, был обнаружен и в Суздале при раскопках 1938 г., производившихся А. Д. Варгановым и А. Ф. Дубыниным (Там же ). Он также отличается своими антропоидными формами и приписывается князю Святославу Юрьевичу, сыну Юрия Долгорукого, умершему в 1174 г. Вообще тип белокаменных антропоидных гробниц очень устойчив и держится веками. Его суровые формы, лишенные всяких украшений (хотя, возможно, были и исключения (Во время раскопок 1962 г. в соборе смоленского Загородного монастыря Н. Н. Воронин обнаружил на одной из гробниц под аркосолием яркий живописный орнамент из красных гвоздик и черных крестов. См.: Н.Н.Воронин, Смоленская живопись XII в. - Журн. "Творчество", 1963, № 9 )), определялись его элементарной функцией - быть вместилищем для тела умершего.

Если гробница замуровывалась в полу или в стене храма, то роль надгробия в известной степени выполнял аркосолий, в нише которого над местом погребения либо помещалась надпись, либо орнамент, а иногда изображался соименный погребенному святой. В Суздале в соборе Рождества Богородицы под хорами и в притворах были заранее сооружены аркосолий для погребения суздальских князей и владык. Один из них сохранил роспись 1233 г. в виде растительного орнамента (См.: Я. Я. Воронин, Владимир, Боголюбове, Суздаль, Юрьев-Польской, М., 1958, стр. 44, 103 ).

Аркосолий устраивался иногда и с наружной стороны храмов (как, например, в Успенском соборе Княгинина монастыря во Владимире); иногда в таких случаях сооружали у этого места часовенку или одноапсидныи храмик. Так был сооружен у северо-восточного угла собора в Юрьеве-Польском Троицкий придел (ныне не существующий), поскольку здесь в аркосолий с наружной стороны был погребен в 1252 г. строитель собора князь Святослав (См.: Г. К. Вагнер, Мастера древнерусской скульптуры, М., 1966, стр. 49 ). Свидетельством этого обычая являются часовни, правда, уже сравнительно поздние - XVII в. - при церквах Николы со Усохи и Жен Мироносиц в Пскове, а также усыпальница купцов Скрипиных у северной стены церкви Ильи Пророка в Ярославле и многие другие.

На владимиро-суздальской почве обнаруживается любопытное явление, когда в роли надгробия выступает не архитектурно-скульптурная композиция, а фреска, связанная с личностью погребенного. В 1947 г. А. Д. Варганов, занимаясь изучением древних фресок в соборе XII в. Бориса и Глеба в Кидекше, обнаружил фреску на северной стене в нише над гробницей умершей в 1161 г. княгини Марии, снохи Юрия Долгорукого, жены его сына княза Бориса. После расчистки и укрепления фрески группой реставраторов под руководством Н. П. Сычева на фреске можно было рассмотреть "райский сад" с кипарисами, пальмами и павлинами и две женские фигуры в малиново-красных одеждах. По-видимому, одна из фигур изображала святую Марию, соименную погребенной здесь княгине, а другая - в богатых одеждах византийского типа - по предположению Н. П. Сычева - могла быть изображением жены Юрия Долгорукого, греческой царевны Ольги, в иночестве Ефросиний, из дома Комнинов, сыном которой был князь Всеволод Юрьевич III. При вокняжении Всеволода III, чтившего свою мать, и была, вероятно, выполнена роспись с ее портретной фигурой в храме, где были погребены князь Борис - брат Всеволода - и его супруга (См.: Я. П. Сычёв, Предполагаемое изображение жены великого князя Юрия Долгорукого. - "Сообщения Института истории искусства АН СССР", вып. 1, М., 1951, стр. 51-62 и фото; Я. Я. Воронин, Владимир, Боголюбово, Суздаль, Юрьев-Польской, стр. 277 ). Это косвенно подтверждается и свидетельством епископа суздальского Стефана, который, сообщая в 1675 г. царю Алексею Михайловичу и сыну его Федору Алексеевичу, что гробница Бориса пришла в ветхость, писал, что "на стенах той церкви шаровным строением (то есть в красках. - В. Е.) воображены подобия князей, захороненных в этой церкви, которые и доныне знать" (См.: Я. П. Сычёв, указ. соч ). Таким образом, фреска эта, относимая учеными к 80-м гг. XII в., говорит о появлении в надгробном изображении своеобразного живописного портрета.

К подобным же образцам относит Н. Н. Воронин и открытые им во время раскопок 1962 г. интересные многофигурные фрески в аркосолиях над гробницами в руинах большого храма Загородного монастыря в Смоленске, датируя их концом XI в. Ученый пишет, что "отдельные лики наделены как бы индивидуальной характеристикой". К сожалению, руины собора не сохранили имен погребенных, поэтому можно лишь предположительно думать, что эти изображения в аркосолиях имели прямое отношение к конкретным лицам (Н. Я. Воронин, Смоленская живопись XII в. - Журн. "Творчество", 1963, № 9 ).

Билет 18

1. Архитектурные памятники Владимиро-Суздальской земли.

2.Музей прикладного искусства 17 века.

Архитектурные памятники Владимиро-Суздальской земли.

При князе Владимире Мономахе начинается активное строительство на северо-востоке Руси, в Залесье. В итоге тут был создан 1 из наиболее красивых во всей средневековой Европе высоко художественных ансамблей.
При Юрии Долгоруком (сыне Владимира Мономаха) сформировался так именуемый суздальский стиль - белокаменное зодчество. I-ой церковью, родоначальницей стиля, сложенной из беловатого камня, блоки которого были идеально 1 к другому, стала церковь Бориса и Глеба в селе Кидекше, в 4 километра от Суздаля, на том самом месте, где будто бы останавливались святые князья Борис и Глеб, когда они бродили из Ростова и Суздаля в Киев. Это был храм-крепость. Он представлял собою куб с 3-мя довольно массивными апсидами, щелевидными окнами, напоминающими бойницы, широкими лопатками, шлемообразным куполом.

2/пол. 12 в. - нач. 13 в. - время расцвета Владимиро-Суздальского княжества. Это было одно из крупнейших феодальных образований северо-востока древней Руси. Князь Ю.Долгорукий (1140-50-гг.)строил много крепостей, возможно, поэтому многие его церкви отвечают характеру крепостного зодчества. Его сын, Андрей Боголюбский, начинает большое строительство во Владимире, который он делает своей столицей, для чего, приглашает мастеров из разный земель Древней Руси, и Западной Европы. Привлечение западноевропейских мастеров было демонстрацией отказа от киевских художественных традиций. А.Боголюбский задумывает сделать Владимир главным городом Древней Руси, стремясь превзойти Киев. Даже главные ворота города, сложенные из белого камня города он, по примеру Киева называет «Золотые» (1164)
Золотые ворота были главным торжественным въездом в город, перекрывались высоким арочным сводом. По сторонам ворот находился земляной вал высотой 9 м и шириной у основания 24 м. Снаружи город опоясывал ров глубиной более 8 м и шириной около 22 м.

Успенский собор

Главным храмом города становиться Успенский собор (1158-1160). Это была построенная из тщательно обработанного белого камня трёхнефная трёхапсидная постройка с шестью крестчатыми столбами, поддерживавшими своды и барабан. Широкие фасады придавали храму торжественность и величественность. Стены собора были богато украшены аркатурно-колончатым фризом, клиновидными консолями и капителями романского характера и пояском поребрика над аркатурой - эта характерная деталь убранства в дальнейшем пройдёт через всю историю владимиро-суздальской архитектуры и затем войдёт в состав архитектуры Московского государства. Снаружи храм был украшен фресковой росписью - сохранился фрагмент с изображением двух павлинов с пышными хвостами и растительным орнаментом, между позолоченных колонок изображены фигуры пророков со свитками в руках. Таким образом, белые фасады храма были украшены цветным фресковым поясом, который предвещал появление в дальнейшем на этой части храма резного декора. Фасад украшали также немногочисленные резные белокаменные рельефы с изображениями на религиозные сюжеты, а также маскаронами с женскими лицами (символ посвящения храма Богородице), и головами львов по углам окон. Белокаменная резьба выполнялась в двух техниках - плоско-графическая и округлая, горельефная. Она вполне самобытна, что указывает на начало сложения местной скульптурной школы. Однако многие элементы - каменные аркатурные колончатые пояса и др., как и появление самого каменного рельефного резного декора, указывают на непосредственное влияние романских мастеров Западной Европы.

Таким образом, со времени возведения Успенского собора Владимира яркой особенностью архитектуры Владимиро-Суздальской земли стало использование резного белокаменного архитектурного декора.

После пожара в 1185 г. собор был реконструирован - по указанию князя Всеволода III в 1185-1189 г. собор был расширен за счёт пристройки к нему по периметру новых стен, которые стали своеобразным «футляром». Новые стены собора также были украшены белокаменными резными деталями.

Важное значение в строительной деятельности А.Боголюбского имел дворцовый ансамбль в Боголюбове на р. Нерли, недалеко от Владимира (1158-1165 гг.). Ансамбль воспринимался как единое целое. Княжеский замок был каменной крепостью, княжеский дворец и храм - белокаменными. Княжеский дворец стоял на вымощенной белым камнем замковой площади, посреди которой находился восьмиколонный златоверхий киворий - «святой шатёр» над каменной чашей для освящения воды - самая изысканная постройка ансамбля. Из дворца переход вёл на хоры церкви и через неё на крепостную стену. Храм имел чрезвычайно пышный интерьер - своды поддерживались не столбами, а колоннами с лиственными («коринфскими») позолоченными капителями. Позолоченными были также и Косяки порталов, а пол устлан толстыми медными плитами со спаянными оловом швами. Боголюбовский дворец выдерживает сравнения с лучшими дворцовыми ансамблями Западной Европы того времени, отличаясь от них оригинальным русским обликом.

Самой выдающейся постройкой времён А.Боголюбского является церковь Покрова на Нерли (1165). Храм располагается при устье р. Нерли, на заливном надпойменном берегу. Чтобы поднять здание над уровнем разлива зодчие соорудили основание под храм (высотой 5,3 м.), засыпали его искусственной насыпью и облицевали её склоны белым камнем. Арки фасадов являются своеобразным лейтмотивом здания, многократно повторяясь в рисунке оконных проёмов, порталов, аркатурном поясе, куполе. Скульптурные украшения храма не многочисленны, но тактично расположены в полукружьях закомар. Храм первоначально был окружён белокаменной аркадой и стеной в юго-западном углу.

Дмитриевский собор

Целью прославления государства служил Дмитриевский собор во Владимире, возведённый кн. Всеволодом (1194-1197). В основе собора (как и в церкви Покрова на Нерли) лежит однокупольный четырёхстолпный трёхапсидный храм. Но художественный образ другой - «романские» декоративные детали получают в соборе широкое развитие. Тонкие высокие окна подчёркивают вертикальный ритм сооружения, который гасится аркатурным поясом с богатой резьбой по камню - фигуры святых и растений. В основе скульптурной декорации храма лежит глубоко продуманная программа, связанная с символическим выражением религиозных идей и прославлением княжеской власти. Центральным изображением является фигура псалмопевца Давида, но также широко представлены изображения растений и животных.

Источником владимирской скульптурной резьбы является, с одной стороны народная резьба по дереву, а с другой - искусство западноевропейских мастеров, работавших у владимирских князей.
Очередным храмом, богато украшенном белокаменной резьбой является Рождественский собор в Суздале (1222-1225). Богородице-Рождественский собор - православный храм Владимирской и Суздальской епархии, расположенный на территории Суздальского кремля, один из интереснейших памятников древнерусского зодчества. В настоящее время Рождественский собор является действующим храмом и одновременно входит в состав Владимиро-Суздальского музея-заповедника. Храм представлял собой традиционный шестистолпный трёхапсидный храм, увенчанный, вероятно, одним куполом на барабане (не сохранился, в современном состоянии храм венчают пять куполов). Рельефный резной белокаменный декор покрывает различные выступающие элементы здания - карнизы, колончатые аркатурные пояса и др. Учёные предполагают, что вероятно в декоре этого храма возникла система плоской ковровой орнаментации стены, на которой ясно выделялись выполненные в высоком рельефе резные камни и композиции. В дальнейшем этот приём ещё больше развился в соборе Юрьева-Польского.

Уникальным памятником владимиро-суздальской резьбы по камню являются рельефы Георгиевского собора в Юрьеве-Польском (от слова «поле», 1230-1234 гг.). Гео́ргиевский Собо́р - белокаменный собор, расположенный на территории древнего детинца в городе Юрьев-Польский Владимирской области. Сооружён в 1230-1234 годах князем Святославом Всеволодовичем.

В 15 в. храм рухнул, но в том же столетии был восстановлен со значительными изменениями во внешнем виде и расположении рельефов. Реконструкция первоначального расположения рельефов позволяет говорить о сложной и последовательной программе скульптурного убранства храма.

На этих храмах можно проследить развитие монументальной белокаменной резьбы от скромных опытов Андрея Боголюбского до сплошного резного убора, покрывавшего от цоколя до главы храмы 13 в.

Белокаменные памятники Владимира и Суздаля собирательное название, под которым с 1992 в списке объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО фигурируют восемь памятников древнерусского (преимущественно белокаменного) зодчества, расположенных во Владимирской области:Всемирного наследия ЮНЕСКОВладимирской области

Успе́нский собо́р во Влади́мире выдающийся памятник белокаменного зодчества домонгольской Руси.памятник Сохранность постройки высокая. В интерьере фрагменты фресок XII века и фресок Андрея Рублева и Даниила Чёрного 1408 года. В XIX веке пристроены притвор и колокольня.

Золотые ворота выдающийся памятник древнерусской архитектуры, расположенный в городе Владимире. Владимире Построены в 1164 году при владимирском князе Андрее Боголюбском.1164 годуАндрее Боголюбском Помимо оборонных целей ворота имели также и триумфальный характер. Они оформляли парадный вход в самую богатую княжеско- боярскую часть города. Средняя. Своды и надвратная церковь выстроены заново в По бокам пристроены кордегардии.

Дми́триевский собо́р города Владимира (иногда в литературе можно встретить наименование «Дмитровский») придворный храм, возведённый Всеволодом Большое Гнездо на княжеском дворе.ВладимираВсеволодом Большое Гнездо В ходе ошибочной реставрации 1840-х г. уничтожены галереи и лестничные башни начала XIII века.

Заложен в 1158 году, с XIII века занят монастырем. Сохранность постройки низкая. Сохранилась лестничная башня (в XVIII веке перестроена в шатровую колокольню) и переход на хоры храма. От церкви Рождества Богородицы, рухнувшей в 1722 г. сохранилась только цокольная часть.

Це́рковь Покрова́ на Нерли́ (Покро́в на Нерли́) белокаменный храм во Владимирской области России, в полутора километрах от Боголюбова, выдающийся памятник зодчества владимиро-суздальской школы.белокаменный храмВладимирской области Боголюбова Утрачены галереи.

Суздальский Кремль древнейшая часть города, ядро Суздаля, по данным археологов существующее с X века. Расположен Кремль в излучине реки Каменка, в южной части города. СуздаляX векаКаменка Кремль сохранил земляные валы и рвы древней крепости, несколько церквей и ансамбль архиерейского двора с древним Рождественским собором.

Богородице-Рождественский собор православный храм Владимирской и Суздальской епархии, расположенный на территории Суздальского кремля, один из интереснейших памятников древнерусского зодчества. В настоящее время Рождественский собор является действующим храмом и одновременно входит в состав Владимиро-Суздальского музея- заповедника.православный Владимирской и Суздальской епархииСуздальского кремля Владимиро-Суздальского музея- заповедника

Во второй половине 12 в. – начале 13 в. – время расцвета Владимиро-Суздальского княжества. Это было одно из крупнейших феодальных образований северо-востока древней Руси. Формирование Владимиро-Суздальского зодчества началось во времена князя Ю.Долгорукого (1140-1150-гг.). Этот князь строил много крепостей, возможно поэтому многие его церкви отвечают характеру крепостного зодчества. Его сын, Андрей Боголюбский, начинает большое строительство во Владимире, который он делает своей столицей, для чего, по свидетельству летописи, приглашает мастеров из разный земель Древней Руси, а также романской Западной Европы. Привлечение западноевропейских мастеров было демонстрацией отказа от киевских художественных традиций. А.Боголюбский задумывает сделать Владимир главным городом Древней Руси, стремясь превзойти Киев. Даже главные ворота города, сложенные из белого камня города он, по примеру Киева называет «Золотые» (1164).

Золотые ворота были главным торжественным въездом в город, перекрывались высоким арочным сводом. По сторонам ворот находился земляной вал высотой 9 м и шириной у основания 24 м. Снаружи город опоясывал ров глубиной более 8 м и шириной около 22 м.

Главным храмом города становиться Успенский собор (1158-1160). Это была построенная из тщательно обработанного белого камня трёхнефная трёхапсидная постройка с шестью крестчатыми столбами, поддерживавшими своды и барабан. Широкие фасады придавали храму торжественность и величественность. Стены собора были богато украшены аркатурно-колончатым фризом, клиновидными консолями и капителями романского характера и пояском поребрика над аркатурой – эта характерная деталь убранства в дальнейшем пройдёт через всю историю владимиро-суздальской архитектуры и затем войдёт в состав архитектуры Московского государства. Снаружи храм был украшен фресковой росписью – сохранился фрагмент с изображением двух павлинов с пышными хвостами и растительным орнаментом, между позолоченных колонок изображены фигуры пророков со свитками в руках. Таким образом, белые фасады храма были украшены цветным фресковым поясом, который предвещал появление в дальнейшем на этой части храма резного декора. Фасад украшали также немногочисленные резные белокаменные рельефы с изображениями на религиозные сюжеты, а также маскаронами с женскими лицами (символ посвящения храма Богородице), и головами львов по углам окон. Белокаменная резьба выполнялась в двух техниках – плоско-графическая и округлая, горельефная. Она вполне самобытна, что указывает на начало сложения местной скульптурной школы. Однако многие элементы – каменные аркатурные колончатые пояса и др., как и появление самого каменного рельефного резного декора, указывают на непосредственное влияние романских мастеров Западной Европы.

Таким образом, со времени возведения Успенского собора Владимира яркой особенностью архитектуры Владимиро-Суздальской земли стало использование резного белокаменного архитектурного декора .

После пожара в 1185 г. собор был реконструирован – по указанию князя Всеволода ІІІ в 1185-1189 г. собор был расширен за счёт пристройки к нему по периметру новых стен, которые стали своеобразным «футляром». Новые стены собора также были украшены белокаменными резными деталями.

Важное значение в строительной деятельности А.Боголюбского имел дворцовый ансамбль в Боголюбове на р.Нерли, недалеко от Владимира (1158-1165 гг.). Ансамбль воспринимался как единое целое. Княжеский замок был каменной крепостью, княжеский дворец и храм – белокаменными. Княжеский дворец стоял на вымощенной белым камнем замковой площади, посреди которой находился восьмиколонный златоверхий киворий – «святой шатёр» над каменной чашей для освящения воды – самая изысканная постройка ансамбля. Из дворца переход вёл на хоры церкви и через неё на крепостную стену. Храм имел чрезвычайно пышный интерьер – своды поддерживались не столбами, а колоннами с лиственными («коринфскими») позолоченными капителями. Позолоченными были также и косяки порталов, а пол устлан толстыми медными плитами со спаянными оловом швами. Боголюбовский дворец выдерживает сравнения с лучшими дворцовыми ансамблями Западной Европы того времени, отличаясь от них оригинальным русским обликом.

Самой выдающейся постройкой времён А.Боголюбского является церковь Покрова на Нерли (1165). Храм располагается при устье р.Нерли, на заливном надпойменном берегу. Чтобы поднять здание над уровнем разлива зодчие соорудили основание под храм (высотой 5,3 м.), засыпали его искусственной насыпью и облицевали её склоны белым камнем. Арки фасадов являются своеобразным лейтмотивом здания, многократно повторяясь в рисунке оконных проёмов, порталов, аркатурном поясе, куполе. Скульптурные украшения храма не многочисленны, но тактично расположены в полукружьях закомар . Храм первоначально был окружён белокаменной аркадой и стеной в юго-западном углу.

Цели прославления государства служил Дмитриевский собор во Владимире , возведённый кн. Всеволодом (1194-1197). В основе собора (как и в церкви Покрова на Нерли) лежит однокупольный четырёхстолпный трёхапсидный храм. Но художественный образ другой – «романские» декоративные детали получают в соборе широкое развитие. Тонкие высокие окна подчёркивают вертикальный ритм сооружения, который гасится аркатурным поясом с богатой резьбой по камню – фигуры святых и растений. В основе скульптурной декорации храма лежит глубоко продуманная программа, связанная с символическим выражением религиозных идей и прославлением княжеской власти. Центральным изображением является фигура псалмопевца Давида, но также широко представлены изображения растений и животных.

Источником владимирской скульптурной резьбы является, с одной стороны народная резьба по дереву, а с другой – искусство западно-европейских мастеров, работавших у владимирских князей.

Очередным храмом, богато украшенном белокаменной резьбой является Рождественск и й собор в Суздале (1222-1225). Храм представлял собой традиционный шестистолпный трёхапсидный храм, увенчанный, вероятно, одним куполом на барабане (не сохранился, в современном состоянии храм венчают пять куполов). Рельефный резной белокаменный декор покрывает разлчные выступающие элементы здания – карнизы, колоннчатые аркатурные пояса и др. Учёные предполагают, что вероятно в декоре этого храма возникла система плоской ковровой орнаментации стены, на которой ясно выделялись выполненные в высоком рельефе резные камни и композиции. В дальнейшем этот приём ещё больше развидлся в соборе Юрьева-Польского.

Уникальным памятником владимиро-суздальской резьбы по камню являются рельефы Георгиевского собора в Юрьеве-Польск о м (от слова «поле », 1230-1234 гг.). В 15 в. храм рухнул, но в том же столетии был восстановлен со значительными изменениями во внешнем виде и расположении рельефов. Реконструкция первоначального расположения рельефов позволяет говорить о сложной и последовательной программе скульптурного убранства храма.

На этих пяти храмах можно проследить развитие монументальной белокаменной резьбы от скромных опытов Андрея Боголюбского до сплошного резного убора, покрывавшего от цоколя до главы храмы 13 в.

Архитектура и изобразительное искусство Новгорода 12-13 вв.

Раньше всех формирование местной архитектурно-художественой школы прослеживается в Новгороде. Каменные сооружения Новгорода начала 12 в., возводились при финансовой поддержке новгородских князьей, концентрировавших в своих руках значительные экономические ресурсы новгородского княжества. В соответствии с местными художественными вкусами и особенностями северной архитектуры храмам Новгорода свойственны лаконизм, суровая монументальная простота форм, компактность объёмов.

Типичен в этом отношении Георгиевский собор Юрьева монастыря сооружённый мастером Петром в 1119-1130 г. Его облик отличается богатырской мощью, смелая ассиметрия композиционного решения, созданная вынесённой за массив здания мощной лестничной башней, не нарушает целостности сооружения. Устремлённые ввысь мощные лопатки завершаются спокойными полукружиями арок. Собор лишён каких-либо украшений, его фасады оживлены лишь 4 рядами узких окон и ниш. Таковы также Николо-Дворищенский собор (1113), собор Рождества Богородицы Антониева монастыря (1117).

В 1136 г. новгородцы изгоняют своих князей и устанавливают своеобразную феодальную республику, во главе которой стояло вече – общее собрание новгородцев. Однако, внутренняя и внешняя политика Новгорода определялась советом бояр – именитых граждан во главе с посадником и архиепископом. Своеобразие общественной жизни Новгорода (демократичность) нашло отражение в его архитектуре и изообразительном искусстве. Архитекторы и художники опирались в своих исканиях на широкие народные художественные традиции, очень органично перерабатывали приходившие новшества, приспосабливая их для выражения своих собственных идей.

Со второй половины 12 в., со времени установления в Новгороде феодальной республики, новгородское зодчество претерпевает решительные изменения. Храмы становяться более компактными, значительно уступая в размерах княжеским сооружениям предшествующей поры, т.к. возводятся не на княжеские средства, а на деньги простых мещан. Храмы увенчиваются лишь одним куполом на широком барабане, но в то же время они по прежнему монументальны и величественны. В них как бы заключена огромная сила, отвечающая духу времени и нравам людей той неспокойной эпохи. Сохранилось несколько храмов этого периода – церкви Петра и Павла на Синчьей горе (1185-1192), Рождества в Перыни (первая половина 13 в.), Спаса Преображения на Нередице (1198) и др. Большинство этих храмов отличаются простотой венешнего облика, их декор очень скуп, конструкция ясна.

Чрезвычайно интересна монументальная живопись Новгорода 12 – начала 13 в. Она свидетельствует об упорных творческих исканиях и о широких культурных связях новгородцев. Если росписи Новгородской Софии ещё тесно связаны с киевско-византийским кругом, то фрески собора Рождества Богородицы Антониева монастыря (1125) говорят о самостоятельности и взаимодействии с романской живописью Западной Европы. Обращение к романскому искусству обогатило новгородскую живопись, придало ей предельную эмоциональную выразительность образов святых и отцов церкви, которые наполнены необыкновенной глубиной и подлинным величием. Эти же черты характерны и для творчества новгородских иконописцев того времени – демократичностью, выразительной красочностью и лаконизмом силуэтов отличаются иконы “Устюжское Благовещенье ”, “Спас Нерукотворный”, “Успение ” и др. Местоположение Новгорода и его богатства способствовали тому, что в нём обосновывались многие приезжие мастера, в т.ч. Феофан Грек . Торговые связи с западным миром способствовали знакомству месных мастеров с романским и готическим искусством Европы.

В 1237 – 1240 гг. полчища монголо-татарского хана Батыя стирают с лица земли многие города Древней Руси, включительно с Киевом, Черниговом, Гомелем, Владимиром, Суздалем, Рязанью, Москвой, и многими другими. Новгород не пострадал от нашествия, но уничтожение многих соседних земель повлияло и на его экономику, строительство в нём замирает и оживает лишь в конце 13 в.

Архитектура Новгорода 14-15 в.

Первым каменным храмом после длительного строительного затишья является церковь Николы на Липне (1292). Эта церковь дала толчок для развития нового стиля в зодчестве Новгорода, и к середине 14 в. появились храмы в зрелых формах, с классической ясностью своих пропорций. Среди них церкви Фёдора Стратилата на Ручье (1361), Спасо-Преображенский собор на Ильине улице (1374), а также церковь Петра и Павла в Кожевниках.

Церкви 14-15 вв. отличались гораздо меньшими размерами, чем княжеские соборы 11-12 вв. Наряду с типичной для новгородской архитектуры монументальностью масс и лаконичной простотой объёмов в них появляюся новые черты. Широко распространившееся трёхлопастное завершение стен увеличило стройность зданий, исчезла трёхапсиднасть – все храмы этого времени с одной апсидой, которая делалась значительно ниже восточной стены. Строители отказываются от древнерусской системы кладки и переходят к местным строительным традициям. Вместо кирпича стены выкладывались только из местного разноцветного камня, неровно обколотого, что потребовало обязательной обмазки стен известью. В результате усиливалась неровность стен, что дополнительно выявляло свойственную всему новгородскому и псковскому зодчеству скульптурность. Храмам свойственна суровость, но в то же время им присущи изящество, ясность архитектурного образа. Мощная гладь их стен члениться широкими лопатками и оживляется узкими окнами и нишами. Барабаны куполов украшены простым, но выразительным кирпичным орнаментом. Трёхлопастевые арки придают храмам нарядность, так же как накладные кресты и бровки на стенах.

В этих сооружениях новгородская архитектура находит своё классическое завершение. В 14 в. архитекторы лишь варьируют найденный тип здания, сообщая ему то большую интимность, то подчёркнутую строгость, то затейливую нарядность. Самобытный характер новгородских храмов не нарушается использованием декоративных приёмов других архитектурных школ. Так декор апсид напоминает оформление апсид романских храмов Германии, но он не вступает в противоречие с чисто новгородским обликом здания, подчинён его общему декоративному ритму.

Архитектура Новгорода развивалась на основе местных художественных традиций и вкусов. Вместе с тем это явление органично входит в общий процесс развития древнерусской архитектуры, обогащая его новыми идеями и формами.

Новгород, центр богатой боярской республики, поддерживал тесные торговые и культурные отношения со странами западной Европы, в первую очередь немецкими ганзейскими городами. Свидетельством этого является В ладычная (Грановитая ) палата новгородского кремля. Она была построена в 1433 г. приглашёнными европейскими мастерами в готическом стиле.

Первоначально Владычная палата, выстроенная из кирпича, была окружена открытой галереей, типичной для готических построек, ее освещали стрельчатые высокие окна, в интерьер вели порталы с лучковым фронтоном. Нижние этажи палаты служили для хозяйственных целей, использовались в качестве кладовых, погребов, столовых палат. Зал верхнего этажа имел церемониальное назначение, где новгородские владыки могли принимать гостей, вручать дары, устраивать заседания, праздничные трапезы, встречать послов. Здесь сохранилась кирпичная кладка сводов с нервюрами, опирающимися на круглый столб в центре. Название палаты «грановитая» появилось в публикациях в первой половине XIX в. из-за особенностей декоративного оформления сводов готическими нервюрами – «гранями». Владычная палата новгородского кремля является самым восточным и, пожалуй, единственным на территории России памятником европейской готики.

В Залесье была воссоздана основа русской государственности. И там же, во славу этой государственности, был создан один из самых прекрасных во всей средневековой Европе художественных ансамблей, в котором все три радующие глаз великие искусства - зодчество, живопись и ваяние - представлены прославленными шедеврами.

В краю лесов естественно расцвели деревянное зодчество и деревянная скульптура. От них ничего не осталось, но искусство древоделей вызывало восхищение современников.

Когда в 1160 г. пожар уничтожил ростовскую деревянную церковь, построенную в конце X в., летописец отмечал сокрушенно, что другой такой дивной церкви «не было ни будет».

И это искусство оказалось в конце концов сильнее пожаров, ибо оно ожило в белокаменном строительстве и в белокаменной резьбе Владимиро-Суздальской Руси. Не характерно ли, что еще в 70-х годах XII в., когда за владимирцами прочно укрепилась слава каменщиков, их по-старому называли в то же время и древоделями...

Мало что сохранилось от каменных построек Мономаха на северо-востоке. Самые ранние из дошедших до нас тамошних храмов были воздвигнуты при сыне его Юрии Долгоруком (основателе Москвы), который первым из суздальских князей стал добиваться преобладающего положения на Руси. Это - церковь св. Бориса и Глеба в селе Кидекше, в четырех километрах от Суздаля, и собор Спасо-Преображения в Переславле-Залесском.

Одноглавые четырехстолпные крестово-купольные храмы с тремя массивными абсидами и фасадами, широко расчлененными плоскими лопатками. Храмы-богатыри, столь типичные для русского зодчества середины XII в., но в самой своей грузности, приземистости выделяющиеся четкостью архитектурного замысла, могучей в своей простоте красотой. Стены лишены украшений, щелевидные окна - словно бойницы. Эти храмы выстроены в суровое время, когда тяжелая борьба за главенство еще не была завершена суздальскими владыками. Строг и прост храмовый интерьер. При Юрии церковь в Кидекше даже не была расписана и богослужение происходило в ней среди голых стен. Кидекшская церковь заслуживает нашего особого внимания. Это первая церковь, сложенная из белого камня (местного известняка), блоки которого идеально подогнаны друг к другу. От нее-то и пошло ослепительное белокаменное зодчество, что создало нынешнюю мировую славу Владимиру на Клязьме.

Церковь св. Бориса и Глеба в селе Кидекше. 1152 г.

В город этот, так названный в честь его основателя, Владимира Мономаха, перенес свою резиденцию сын Юрия Долгорукого от брака его с половецкой княжной - знаменитый Андрей Боголюбский.

То был крупный государственный деятель, отважный полководец и изворотливый дипломат. Летописец называет его «самовластием». И действительно, он пожелал властвовать безраздельно и над прочими русскими князьями, и в собственной вотчине. Опираясь на посадских людей, Андрей круто расправлялся со старой знатью, ростовскими и суздальскими боярами, противившимися его единодержавию. Твердо шел к намеченной цели. Суздальские войска, к которым присоединились князья, привлеченные Андреем на свою сторону, взяли приступом Киев и разграбили «матерь городов русских». По рассказу летописца, победители не пощадили ничего, ни храмов, ни жен, ни детей: «....был и тогда и Киеве на всех людях стон и туга, скорбь неутешная и слезы непрестанные». Но, взяв Киев своими полками, Андрей не поехал туда сесть на отцовский и дедовский престол. Пожелал править из Владимира. Историческая заслуга его заключается в том, что он мечом и хитроумной политикой приостановил распад Руси, понял значение Владимиро-Суздальской земли как нового центра ее объединения. И личностью, и своими делами он выражал свое время, тревожное и жестокое. Сумел воплотить и объединительные стремления народа. Кончил трагически, убитый в своем дворце в Боголюбове восставшими против него боярами. Но дело его не погибло.

Собор Спасо-Преображения в Переславле-Залесском. 1152 г.

А город Владимир, как и все княжество, стал при нем крупнейшим очагом русской культуры. По словам летописца, Андрей «сильно устроил» Владимир, привлек в него «купцов хитрых, ремесленников и рукодельников всяких».

То была твердыня, к которой с почтением относились другие европейские государи. И твердыня эта так чудесно украсилась, что и сейчас мы видим в ее памятниках одно из самых высоких достижений художественного гения нашего народа.

«Золотые ворота» во Владимере 1184 г.

В Лаврентьевской летописи читаем, что «приведе ему (Андрею Боголюбекому) бог из всех земель мастеры». Скорее всего, заезжие мастера прибыли из Галицкой Руси, игравшей важную роль в культурных связях Владимиро-Суздальской земли с Западом. Влияние царившего тогда в Западной Европе романского стиля, несомненно, сказалось на владимирском искусстве. Но этим не ограничиваются возможные сопоставления. В частности, истоки владимиро-суздальской храмовой пластики пытались отыскать не только в Киеве и Галиче, но и в Ассирии, Индии, Александрии, Малой Азии, Кавказе, Иране, равно как в Саксонии, Швабии, Северной Италии и Франции. Переплетение культур обнаруживается во всем мировом искусстве. Но точно ток же, как константинопольская София - шедевр византийского искусства (каковы бы ни были его истоки), а романские соборы - шедевры западноевропейского средневекового зодчества, такие памятники, как владимирский Успенский собор, церковь Покрова на Нерли и владимирский Дмитриевский собор, - величайшие шедевры русского искусства. Не найти им подобных в иных странах, ибо могли они возникнуть только на русской земле, олицетворяя тот идеал красоты, который сложился и достиг столь замечательного расцвета в тогдашнем главном центре этой земли. Ведь именно в этих памятниках раскрывается душа нашего народа в определенный период его исторического развития равно как сознание его национальной самобытности, любовь к своей земле, красоту которой они были призваны увенчать не только для своего времени, но и для всех последующих поколений русских людей, славя в ней красоту вселенной.

Успенский собор во Владимире. 1158-1161 гг. Расширен в 1185-1189 гг.

Перед памятниками Владимира и Суздаля русский человек той поры должен был испытывать волнение, просветлявшее его душу. Какая ясность и стройность и какая гармония с окружающим пейзажем!

Искусство как увенчание природы... Так ведь мыслил и древний грек, возносясь духом перед Парфеноном.

Мы вспомнили об Элладе не случайно. Не «мраком средневековья», а лучезарной, жизнерадостной красотой, преодолевшей архитектурную суровость предыдущих десятилетий, дышит искусство Владимиро-Суздальской Руси в пору расцвета.

Шедевры искусства создаются навечно. Владимир и Суздаль по праву занимают почетное место среди городов Европы, наиболее богатых художественными сокровищами мирового значения.

Как твердыня, высятся Золотые ворота Владимира (1164 г.), одновременно служившие городу и узлом обороны, и торжественным въездом. Их мощный белокаменный куб, прорезанный огромной аркой и высоко увенчанный златоглавой церковью, - замечательное сооружение крепостной архитектуры. А на противоположном конце города высились некогда столь же, вероятно, мощные и парадные Серебряные ворота.

Успенский собор (1158-1161 гг.) был воздвигнут в центре Владимира на высокой береговой круче, так, чтобы, видимый отовсюду, он гордо царил над городом и округой.

Величественный, все вокруг превосходящий и себе подчиняющий, как и держава князя Андрея!

В этом соборе, на постройку и украшение которого князь Андрей выделил десятую долю своих доходов, находилась величайшая русская святыня - икона Владимирской богома-тери, шедевр византийского искусства. Внутреннее убранство храма ослепительно сверкало золотом, серебром и драгоценными каменьями, что вызывало сравнение с легендарным библейским храмом царя Соломона. Суровая простота долгоруковских храмов отошла в прошлое. А через два с половиной века после постройки Успенского собора великий Рублев украсил его фресками, которые являют собой сияющую вершину древнерусской монументальной живописи.

Церковь Покрова на Нерли. 1165 г.

При Всеволоде, брате Андрея, прозванном Большое Гнездо, Владимиро-Суздальская Русь достигла наивысшего могущества. Автор «Слова о полку Игореве» так обращался к нему:

А ведь можешь ты Волгу
Веслами всю раскропить.
Дон шеломами
Вычерпать!

Зодчие князя Всеволода возвели вокруг одноглавого шестистолпного храма новые стены, увенчали их четырьмя главами и расчленили фасады на пять частей - прясел. Еще более величественным, со своим пирамидально нарастающим пятиглавием, в своей широко, но слитно и четко разросшейся белокаменности, стал этот храм, обретя подлинно классическую для русского зодчества могучую стать.

Мы говорили о переплетении культур, искусств.

Во всей русской поэзии, давшей миру столько непревзойденных шедевров, нет, быть может, памятника более лирического, чем церковь Покрова на Нерли, ибо этот архитектурный памятник воспринимается как поэма, запечатленная в камне. Поэма русской природы, тихой грусти и созерцания.

И кажется нам правдивым предание, что князь Андрей построил этот храм «на лугу», недалеко от своих боголюбовских палат после кончины любимого сына Изяслава - в память о нем и в умиротворение своей печали...

Водная гладь, заливные луга и, словно башня, словно свеча, сверкающий ослепительной белизной этот легкий одноглавый храм, так чудесно вырастающий над их простором во всем своем бесконечном изяществе, во всей своей чарующей ясности, лаконической красоте.

Да, это такое же совершенство, как классическая дорическая колонна, как самые высокие достижения архитектуры древней Эллады.

Обычного типа небольшой четырехстолпный храм, какие строились при Юрии Долгоруком. Но какое коренное различие! Вместо грузного, вкопанного в землю куба - устремленность ввысь в общем облике и чуть ли не в каждой детали. Удивительное преодоление тяжести камня, материи в сказочной летучести удлиненных форм, подчас создающее впечатление невесомости.

Дмитриевский собор во Владимире. 1194-1197 гг.

Арочный фриз и углубленные многоарочиые порталы - очевидно, романского происхождения, но какими массивными, даже тяжеловесными кажутся в сравнении с церковью Покрова на Нерли современные ей западноевропейские храмы!

В конце XVIII столетия из-за малой доходности для духовенства этой заброшенной тогда церкви игумен Боголюбова монастыря получил разрешение владимирского епископа разобрать ее, чтобы использовать материал для постройки монастырской колокольни. Церковь уцелела лишь потому, что заказчики и подрядчики не сошлись в цене.

При Всеволоде, чья слава и власть так поражали современников и перед которым, по слову летописца, трепетали все страны, «Суздальская область еще в начале XII в., захолустный северо-восточный угол Русской земли, в начале XIII в. является княжеством, решительно господствующим над остальной Русью» (В. О. Ключевский).

Построенный при нем Дмитриевский собор во Владимире (1194 - 1197 гг.) должен был олицетворять и эту славу, и эту власть. Летописец с гордостью отмечает, что к этому времени для строительства уже не «искали мастеров от немец».

Как и церковь Покрова на Нерли, Дмитриевский собор - одноглавый четырехстолпиый крестово-купольный храм. «Но как Покровская церковь отличалась от храмов Юрия, так и Дмитриевский собор был столь же глубоко отличен от церкви Покрова. Зодчими собора как бы руководило желание возвратить его массам тот спокойный, несколько тяжеловесный ритм и мощь, которые были столь типичны для храмов Юрия Долго-рукого... Однако при всем этом храм отнюдь не приземист и не грузен. В отличие от храмов Юрия, Дмитровский собор подчеркнуто величественен и по-своему строен; но это не утонченная женственная грация церкви Покрова на Нерли, а могучая, прекрасная слаженность и мужественная пропорциональность… Ни одна частность не нарушает величавого, медленного ритма княжеского собора» (Н.Н. Воронин).

Таково предельно точное определение архитектурного замысла Дмитриевского собора. И все, что тут сказано, объясняет то грандиозное впечатление, которое производит на нас этот храм. В той же степени, что и церковь на Нерли, Дмитриевский собор один из тех шедевров искусства, которые утверждают в нашем сознании веру в великие судьбы человеческого рода, ибо высшее благородство форм свидетельствует в искусстве о неиссякаемом величии человеческого духа.

Но не только благородство форм, не только идеальные пропорции храмового здания создают подлинную уникальность Дмитриевского собора. Мы глядим, глядим на его высокие стены и не можем наглядеться. Как чудесная сказка широко развертывается перед нами белокаменная резьба. Все, что на Руси было создано замечательного в скани, гравировке, эмали, басме рукописном орнаменте и особенно в деревянной резьбе, нашло свое отражение в изобразительных и декоративных мотивах этого шедевра владимирских каменосечцев.

«Храмы (Владимиро-Суздальской области) украшались с расчетом на то, что толпы толкущегося возле них в праздник народа найдут и время и охоту разобрать поучительные темы наружных украшений и воспользуются ими как наглядным наставлением и церковным обучением» (Н. П. Кондаков).

Все так, но вот мы, потомки тех русских людей, что толпились во времена князя Всеволода перед белокаменной роскошью воздвигнутого им собора, любуемся его резной поэмой с тем же, вероятно, что и они детски-радостным восхищением, вовсе не думая о ее назидательном смысле.

Во всем древнерусском искусстве монументальная пластика получила полное развитие только во Владимиро-Суздальском княжестве, при этом развитие исключительное по своим художественным достижениям. В основе этой пластики - древние традиции деревянной резьбы, восходящие к языческим временам. Народное начало, питавшее древнерусское искусство, тут проявилось особенно ярко в рельефе, сливающемся с архи-тектурой, дополняя ее и украшая. Любовь к природе, прославление ее красоты - вот что составляет истинное содержание этой замечательной декоративной скульптуры. Духовенство не могло этому воспротивиться: заказывая мастерам из народа назидательную композицию, оно неизбежно давало им возможность проявить в ней народную фантазию, жизнелюбивое народное мироощущение, без которых зачахло бы их вдохновение.

Каменная резьба украшает и церковь Покрова. Там, наверху каждого из трех фасадов, библейский царь Давид изображен с гусями среди львов, лишенных всякой свирепости и птиц внимающих его гласу. Но эта сцена, всем своим настроением перекликающаяся с архитектурой храма, не играет существенной роли в общем его облике: это всего лишь прекрасное его украшение. То же можно сказать и про рельефы боковых прясел.

Совсем иным выглядит резное убранство Дмитриевского собора. Оно занимает более половины стены, вьется по колоннам арочного пояса, поднимается, все заполняя, до закомар – полукруглых завершений фасадов, и затем все так же узорчато восходит по барабану. И так все стройно, так изящно распределено, так гармонично согласовано, ажурной вязью покрывая чуть ли не все здание, что кажется, будто перед нами драгоценный ларец, сработанный искуснейшим ювелиром по заказу сказочного великана.

Да, драгоценный ларец. Или - каменный ковер. Каменный узор - излюбленное древнерусское узорочье. Пышно расшитая ткань, отороченная кистями колончатого пояса...

Но не передать всего, что рождают память и воображение, когда смотришь издали на эту каменную поэму.

Радость для глаз - чистая, непосредственная, как бы торжествующая над всеми мирскими печалями.

«Чудным велми» показался Дмитриевский собор летописцу. Любо смотреть и вблизи на это узорочье. Несложны сюжеты рельефа. Тот же царь Давид-псалмопевец. Или же как полагал Н. П. Кондаков, за которым следует крупнейший современный знаток древнерусской каменной скульптуры Г. К. Вагнер, - сын царя Давида - мудрый Соломон, автор «Пяти тысяч песней». Александр Македонский, согласно средневековой легенде, возносящийся на небо. А вот и сам Всеволод Большое Гнездо на троне, с коленопреклоненными сыновьями. Обычное для всей тогдашней Европы возвеличение государевой власти, через церковь благословляемой богом.

Что нам до всего этого! Перед нами в стройном узорочье развертывается нечто совсем другое, куда более значительное и не стареющее.

Звери, птицы, растения в самом причудливом изображении: львы с «процветающими» хвостами, гуси со сплетенными шеями и т. д. И все в строчку, как на расшитом полотенце, при этом нарядно, весело, празднично.

Мономах, дед строителя этого храма, говорил в своем «Поучении»: «Зверье разноличнии, и птица, и рыбы украшено твоим промыслом, господи!.. Все же то дал бог на угодье человеком, на снедь, на веселье».

Именно на веселье. И оно так играет, так искрится в легкой резьбе, так славит вселенную, что правильно было сказано: тут уже обожествление самой твари, а не творца. И в этом - непреходящая значительность, сияющая красота скульптурного убранства Дмитриевского собора.

Что это - «звериный стиль», в основе своей восходящий к скифам, а от них к Передней Азии, к Ирану? Быть может, но ведь звери фигурируют в средневековом искусстве самых разных народов - от Китая до Скандинавии. Здесь же звериный мир показан в своем, русском, обличий, восходящем к древнеславянским мифам. Это - русское народное мироощущение, запечатленное в белом камне, искусство русских каменосечцев, в древоделии выработавших свои художёственные приемы и изощренную технику. Русская сказка в камне, исполненная живого трепетного ритма.

«Владимиро-Суздальская пластика занимает совсем особое место в истории средневековой скульптуры. Хотя в ее сложении сыграли свою роль восточные, византийские и западные элементы, тем не менее ни на Востоке, ни в Византии, ни на Западе мы не найдем ни одного памятника, который хотя бы в отдаленной степени повторял то, что было создано руками русских мастеров... И если романская скульптура на Западе стихийно развивалась в сторону обособления фигуры от стены... то на Руси художественная эволюция протекала в обратном направлении. Тяжелый высокий рельеф, таивший в себе возможность перерождения в круглую скульптуру, был переведен русскими мастерами на язык деревянной резьбы, а затем подчинен тому орнаментально-плоскостному началу, которое всегда так ценилось древнерусским художником... На Руси место статуй заступил плоско трактованный рельеф... И в руках древнерусских художников он сделался совершенным средством для выражения их мыслей и чувств» (В. Н. Лазарев).

Истинно народное творчество. И разве не показательно, что даже в близкие нам времена на крестьянских избах (особенно северных областей) встречались украшения, как по своим мотивам, так и по своему стилю напоминающие рельефы Дмитриевского собора?

В этом соборе русскими зодчими и ваятелями была достигнута удивительная согласованность скульптурного убранства с архитектурой. Декоративность рельефов не только не затемняет архитектурного замысла, но еще ярче, убедительнее выявляет замысел, так что весь собор - шедевр гармонии и меры. И потому его совершенство знаменует высшую ступень в развитии владимиро-суздальского строительного искусства.

В воздвигнутом несколько десятилетий спустя (1230 - 1234 гг.) Георгиевском соборе в Юрьеве-Польском, который можно назвать лебединой песней этого искусства, гармония уже нарушена. Тут узорочье, замечательное по своей изощренности и мастерству, стушевывает членения стены, приобретает самостоятельное значение, утверждает победу декоративного начала над архитектурным. А это нарушает художественное единство памятника.