Григорий Отрепьев. Лжедмитрий I

Григорий ГОЛЬДБЕРГ Друг Гриша Познакомились мы полвека назад у моих родственников на Петроградской стороне в Ленинграде (он, конечно, знал меня раньше – в ту пору я был уже шахматист известный). Ему тогда стукнуло 18, мне – лишь 15. Гриша Гольдберг был высоким, стройным и

Григорий «Милостивая государыня матушка Наталья Ивановна, имею счастие поздравить вас со внуком Григорием и поручить его вашему благорасположению. Наталья Николаевна родила его благополучно, но мучилась долее обыкновенного - и теперь не совсем в хорошем положении, -

ЛЖЕДМИТРИЙ I (? -1606) Самозванец, выдававший себя за сына Ивана Грозного Дмитрия. Настоящее имя предположительно Григорий Отрепьев. С 1605 года был русским царем. Убит боярами-заговорщиками.Пока на троне оставался царь Федор Иоаннович, Борис Годунов продолжал управлять

ЛЖЕДМИТРИЙ II (?-1610) Самозванец. Выдавал себя за якобы спасшегося царя Дмитрия (Лжедмитрия I). В1608-1609 гг. занимал подмосковное Тушино (почему и вошел в историю под прозвищем «Тушинский вор»), безуспешно пытался захватить столицу. После начала польской интервенции бежал в

Григорий «Милостивая государыня матушка Наталья Ивановна, имею счастие поздравить вас со внуком Григорием и поручить его Вашему благорасположению. Наталья Николаевна родила его благополучно, но мучилась долее обыкновенного - и теперь не совсем в хорошем положении -

Тушинский вор (Лжедмитрий II) В середине 1607 года в Стародубе объявился Лжедмитрий II – личность, абсолютно неподходящая для трона. Польский ротмистр Самуэль Маскевич характеризовал его так: «Мужик грубый, обычаев гадких, в разговоре сквернословный». Происхождение этого

Царь Дмитрий (Лжедмитрий I) около 1581-1606 По одной из версий, Лжедмитрий – галичский дворянин Юрий Богданович Отрепьев, сын стрелецкого сотника Богдана Отрепьева, монах-расстрига. В 1602 году бежал из России в Речь Посполитую. Оттуда с войском пересек русскую границу. Выдавал

1606 год, 17 мая — в Москве убили человека, который называл себя сыном , признанный своей матерью, боярами и народом и ставший русским царем. Позднее та же мать и те же бояре отреклись от него и начали называть его уже не царским сыном, а расстригой и еретиком Григорием Отрепьевым. Когда они были искренними? Когда они начали целовать пыльные сапоги «царского сына» и ползать перед ним на коленях, ища милостей, или когда, не получив желаемых милостей, пинали обезображенный труп «расстриги» и всенародно плевали на него?

Кем был в действительности этот человек, который навсегда остался загадкой. Официальная историография, путаясь в противоречиях, считает его беглым монахом из галицких дворян Григорием Отрепьевым.

Следственное дело об «убиении царевича Дмитрия» никак не может считаться достоверным источником, потому как производивший следствие князь Василий Иванович Шуйский, который стал позднее царем Василием IV, два раза отрекался от тех выводов, которые сделало следствие под его же руководством, и два раза обличал самого себя в неправильном производстве этого следствия.

Первый раз он признал самозванца Григория Отрепьева настоящим Дмитрием, тем самым перечеркнув даже сам факт смерти царевича, во второй раз, уже низвергнув и погубив названого Дмитрия, он заявлял, что настоящий царевич Дмитрий был убит по велению , а не убил сам себя в припадке падучей, согласно выводам следственного дела. Вне всякого сомнения, что Шуйский знал истину лучше, чем кто бы то ни было, однако какое из трех его показаний – можно считать правдой, а какие два – ложью?

Три версии Шуйского

Итак, «три версии Шуйского» легли в основу дальнейших исторических изысканий о личности царя Дмитрия Ивановича, и все историки последующих времен уже строили свои исследования, основываясь на удобной для себя версии, опираясь при этом на собственные взгляды и пристрастия или откровенно путаясь во всех трех версиях.

«Вопрос и о виновности Бориса Годунова в этой смерти сдавался не раз в архив нерешенным, и вновь извлекался оттуда охотниками решить его в пользу Бориса. Ни у кого этого не получилось…» – писал Н.Костомаров.

…Сын Ивана Грозного и Марии Федоровны Нагой (это был 7-й брак царя, который был заключен без церковного разрешения) родился в Москве 19 октября 1583 г. Первым именем его было Уар, в честь святого мученика Уара, чья память отмечается православной церковью 19 октября. При крещении младенца нарекли Дмитрием.

Через полгода Иван Грозный умер. В своих предсмертных распоряжениях он завещал Дмитрию и его матери в удел город Углич и доверил воспитание царевича своему любимцу – боярину Богдану Яковлевичу Вольскому.

Хитрого Вольского в боярских кругах недолюбливали и всерьез опасались, как бы ловкий интриган в союзе с родственниками царевича, Нагими, не захотел затеять смуту, объявив Дмитрия наследником Ивана Грозного. Потому уже в первую же ночь после смерти царя царицу-вдову с юным царевичем, ее отца, братьев и ближайших родственников в сопровождении многочисленных стольников, стряпчих, слуг и почетного стрелецкого конвоя торжественно выпроводили в Углич – фактически в ссылку.

Однако царевич не переставал оставаться постоянным фактором российской внутренней политики, не считаться с которым было невозможно. Потомства у правящего царя Федора не было, и вопрос престолонаследия не без основания беспокоил умы. В Москве было несколько весьма и весьма честолюбивых личностей, которые мысленно уже примеряли на себя желанную шапку Мономаха. И одной из таких личностей был энергичный ближний боярин царя Борис Годунов.

А тем временем в Угличе подрастал последний Рюрикович. О истинных чертах характера юного царевича мы, как видно, никогда не сможем узнать, так как Москва, не видя и не зная Дмитрия, могла судить о нем лишь по слухам, порой целенаправленно распускаемым сторонниками той или иной боярской партии. Одни говорили, что, уже будучи 6-ти или 7-и лет от роду, мальчик являл из себя точную копию своего отца-изувера: любит мучить и убивать животных, любит кровь и садистские забавы.

Утверждали, что как-то зимой, играя с детьми, Дмитрий приказал вылепить из снега 20 человеческих фигур, назвал каждую по имени одного из первых бояр и с восторгом рубил эти фигуры саблей, при этом «Борису Годунову» он отсек голову, другим – руки и ноги, приговаривая при этом: «Вот так вам всем будет в мое царствование!» Это, конечно, очевидная глупость, и довольно странно, что ее подчас всерьез воспринимают по сей день. Совеем не верится в возможность проявления такой умозрительной ненависти у 6-ти летнего ребенка к людям, которых он никогда не знал и не видел, да и вряд ли юный Дмитрий, живя в Угличе, мог знать имена московских бояр.

Противоположные слухи показывали Дмитрия как «отрока державного». Говорили, что юный царевич показывает ум и свойства, достойные царя. Как бы то ни было, несомненно важным кажется одно: в Москве никто, совершенно никто не знал царевича Дмитрия и не мог говорить о нем ничего достоверного.

Борис Годунов, съедаемый жаждой власти, не переставал думать о том, как избавиться от подрастающего наследника престола. По словам Карамзина, «сей алчный властолюбец видел между собой и престолом одного младенца безоружного, как алчный лев видит агнца!» И вот «алчный властолюбец» замыслил дело ужасное, дело кровавое: задумал убийство царевича…

Борис открыл задуманное ближним пособникам своим: все они, кроме дворецкого, Григория Годунова, решили, что смерть Дмитрия необходима с точки зрения государственного блага. Вначале был выбран яд, который подкупленная мамка царевича, Василиса Волохова, тайком подсыпала ему в «яства и в питье». Однако смертоносное зелье почему-то не вредило царевичу.

Тогда решили Дмитрия зарезать. Первые двое выбранных для этого деликатного дела дворян, Владимир Загряжский и Никифор Чепчугов, наотрез отказались от такого предложения и «с сего времени были гонимы». Нашли другого, дьяка Михаила Битяговского, судя по описанию – прямо-таки Ирода, «ознаменованного на лице печатаю зверства, так что дикий вид его ручался за верность во зле». Если бы вам, читатель, был предложен такой персонаж для присмотра за вашим хозяйством – вы бы хотя бы немного встревожились? А ведь именно этот Ирод был отправлен в Углич править хозяйством вдовствующей царицы, надзирать за слугами и за столом…

Вместе с Битяговским в Углич прибыли его сын Данила и племянник Никита Качалов. Там их уже ждали подкупленная Волохова, мамка царевича, и ее сын Осип, тоже посвященный в обстоятельства готовящегося покушения.

1591 год, 15 мая — в субботу, в шестом часу дня, царица с сыном вернулись из церкви и готовились обедать. Слуги уже носили кушанья, как вдруг, неясно зачем, мамка Волохова позвала Дмитрия гулять во двор. Царица якобы собралась идти с ними, но замешкалась. Кормилица не отпускала царевича, но Волохова силой (!) вывела Дмитрия вместе с кормилицей из горницы в сени и к нижнему крыльцу. Тут перед ними предстали Осип Волохов, Данила Битяговский и Никита Качалов. Волохов, взяв

Дмитрия за руку, зловеще сказал:
«Государь! У тебя новое ожерелье!»
«Да нет, старое…», – доверчиво улыбаясь, ответил царевич.

Волохов выхватив нож попытался ударить им Дмитрия в шею, но нож выпал из его рук. Закричав от испуга, кормилица обхватила своего питомца, но Данила Битяговский и Никита Качалов вырвали ребенка из рук женщины и хладнокровно зарезали его. Бросив агонизирующего царевича, они кинулись бежать. Как раз в это время на крыльцо вышла царица…

Через несколько минут тишину города разорвали гулкие звуки набата: пономарь Спасо-Преображенского собора, бывший на колокольне и ставший невольным очевидцем трагедии, созывал народ. Горожане сбежались ко дворцу и увидали бездыханное тело Дмитрия и бьющихся в истерике царицу и кормилицу. Где-то поблизости оказались и убийцы, попытавшиеся укрыться в разрядной избе. Они были схвачены и убиты.

На крыльце появился Михаил Битяговский, крича, что Дмитрий зарезался сам в припадке падучей болезни; его закидали камнями, настигли и убили вместе с неким «клевретом» его, Данилой Третьяковым. Убили и слуг Михаила, и каких-то подвернувшихся под руку мещан, и «женку юродивую», которая жила у Битяговских, оставили живой лишь мамку Волохову для «дачи показаний»…

По какой причине «народный гнев» истребил основных заговорщиков, пощадив Волохову – какие такие она могла дать «показания»? Сколько времени горожанам понадобилось на поиски и расправу убийц? Почему убийцы не успели скрыться? Возможно, потому, что и не пытались? А не пытались потому, как не были убийцами и не чувствовали за собой никакой вины?

Комиссия по расследованию убийства сделала выводы, что Дмитрий «зарезался сам», поранив себя ножом в припадке эпилепсии. Из допрошенных родственников царицы Михаил Нагой утверждал, что царевича зарезали; Григорий Нагой показал, что, играя с ножом в «тычку», ребенок ранил сам себя; Андрей Нагой сказал, что не видел никаких убийц и не знает, кто мог бы это сделать. Нянька царевича Василиса Волохова описала, как в припадке эпилепсии Дмитрия «бросило о землю, и тут царевич сам себя ножом поколол в горло».

А через 14 лет, когда московский трон уже занимал мнимый Дмитрий, Василий Шуйский, в 1591 г. возглавлявший следственную комиссию и, как никто, знавший истинные обстоятельства дела, в сердцах бросил: «Черт, а это не настоящий царевич; вы сами знаете, что настоящего царевича Борис Годунов приказал убить».

Так самоубийство или убийство?

…Рассмотрев результаты следствия, боярская дума постановила, что «судьба царевича была в Божьих руках, и на все Его воля». Протоколы следствия, правда, остались тайной для большинства современников, и в народе знали только о смерти царевича – неожиданной и необъяснимой.

Имеется в угличской трагедии и эпизод, который остался для большинства историков труднообъяснимым. В полночь после роковой даты в Ярославле у ворот дома англичанина Горсея появился живший в ссылке в Ярославле брат вдовствующей царицы Афанасий Нагой. Вышедшему на стук Горсею Нагой сообщил, что Димитрию около шести часов дня «дьяки» перерезали горло, а на это злодейство их подучил Борис Годунов. Нагой добавил, что царица Мария отравлена или испорчена, и просил поскорей дать ему какое-то средство. Горсей дал ему какой-то бальзам. А утром уже весь Ярославль знал о смерти Дмитрия и о том, что за спиной убийц стоял Борис Годунов.

Афанасий Нагой в день убийства в Угличе не был, и сыскная комиссия даже не привлекла его к допросу как свидетеля. Откуда же уже через шесть часов он знал все подробности произошедшего? Вероятно, что от кого-то, срочно приехавшего из Углича. А не было ли с этим таинственным посланцем… раненого или измученного дорогой царевича Дмитрия, ради спасения которого и просил среди ночи Афанасий Нагой у Горсея целебного бальзама?

Несмотря на заключение следственной комиссии, версия Нагих о том, что царевича убили по приказу Годунова, преобладала в общественном мнении. По всей Москве тайно шептались, что все устроил Годунов. Толковали об «измене» Годунова и об его намерении завладеть троном. Чтобы заткнуть этим шептунам рты, правительство совершило массовые казни жителей Углича (погибло около 200 человек). Нагие были оправлены в тюрьму, а царица Мария была пострижена в монахини…

Слух о том, что царевич жив, пошли сразу после смерти царя Федора Иоанновича. Поговаривали, что в Смоленске видели некие письма от Дмитрия. Француз Яков Маржерет в 1600 г. писал, что «некоторые считают Дмитрия Ивановича живым».

Волну новых слухов о спасении царевича вызвало «дело бояр Романовых». Историки связывают эту волну с деятельностью Романовых, которые, желая свергнуть Годунова, готовили ему на смену «самозванца». Между тем именно среди челяди Романовых был замечен некий Юрий Отрепьев…

Некий Григорий Отрепьев

…1604 год, 16 октября — в пределы Московского государства вступил небольшой отряд наемного войска во главе с человеком, называвшимся законным наследником русского престола царевичем Дмитрием Ивановичем, спасшимся от смерти. Перепуганные власти опубликовали сразу две (!) разительно отличавшиеся друг от друга версии того, что мнимый Дмитрий есть некий Григорий Отрепьев, беглый монах-расстрига.

Да, в окружении новоявленного царевича в действительности состоял Григорий Отрепьев. 1605 год, 26 февраля — иезуиты, бывшие с Дмитрием в Путивле, записали: «Сюда привели Григория Отрепьева, известного по всей Московии чародея и распутника… И ясно стало для русского люда, что Дмитрий Иванович вовсе не то, что Гришка Отрепьев».

Отрепьева демонстрировали в Путивле «перед всими, явно обличаючи в том неправду Борисову». Отрепьева видели и в Москве, после чего Дмитрий удалил его в Ярославль, где его следы потерялись. Поздней возобладала точка зрения, что это был «Лжеотрепьев», а на самом деле – беглый монах Леонид. Очень много во всей этой истории беглых монахов с одинаковыми биографиями и всяких «Лже»…

Неожиданная смерть Бориса Годунова открыла Дмитрию дорогу в столицу. Москва встречала его восторгом по поводу обретения истинного государя. Помазанный на царство патриархом Московским и всея Руси Иовом под именем царя Дмитрия Ивановича, этот царь вызывал удивление и страх у современников и продолжает вызывать неподдельное любопытство историков.

Ни один самозванец во всемирной истории не пользовался такой поддержкой. Народ искренне любил Дмитрия и строже всякой верховной власти готов был наказывать его врагов. Если кто-то дерзал называть царя «ненастоящим», то, по словам современника, «тот и пропал: будь он монах или мирянин – сейчас убьют или утопят».

Широта взглядов Дмитрия, его внутренняя свобода и веротерпимость не могли не вызывать опаску у ревнителей отеческой старины. «У нас только одни обряды, а смысл их укрыт, – говорил он московскому православному духовенству. – Вы поставляете благочестие только в том, что сохраняете посты, поклоняетесь мощам, почитаете иконы, а никакого понятия не имеете о существе веры. Вы называете себя новым Израилем, считаете себя самым праведным народом в мире, а живете совсем не по-христиански: мало любите друг друга, мало расположены делать добро».

Удивляло и пугало и «нецарское» поведение нового царя, его странные для «благолепной» Москвы причуды. Перед своим дворцом Дмитрий поставил изваяние медного Цербера с тремя головами – «адского стража», три челюсти которого могли открываться и закрываться, при этом издавая клацающий звук. Эта, в сути, забавная причуда сильно пугала богобоязненных москвитян: страшно! Зимой по приказу царя на льду Москвы-реки соорудили ледяную крепость для военной потехи, изображавшую Азов. На ее стенах намалевали изображения чудовищ, символизировавших силу татарскую. Московский люд напугался и этих чудовищ: больно уж напоминали они чертей!

И нет ничего удивительного, что организованная боярской верхушкой программа «народного протеста» против «поганого» царя вызвала в народе некоторое сочувствие. Бояре всячески подчеркивали, что «Дмитрий есть царь поганый: не чтит святых икон, не любит набожности, питается гнусными яствами, ходит в церковь нечистый, прямо с «ложа скверного», еще ни разу не мылся в бане со своей «поганой царицей». Без сомнений, он «не крови царской».

Для средневекового мышления (а оно в полной неприкосновенности сохранилось и до наших дней) нет ничего невыносимее, чем встреча с явлением, которое не укладывается в рамки своих собственных представлений. Тогда для объяснения этого явления неизменно привлекаются сверхъестественные силы. В XVII веке речь шла о ереси и колдовстве, в наше время – о зомбировании и магии (т. е. о том же колдовстве). Потому нет ничего удивительного, что боярская оппозиция начала обвинять царя в том, что он – чернокнижник, чародей и еретик, заключивший союз с нечистой силой.

Этот слух вызвал многочисленные толки в народе. Одни считали что Лжедмитрий необыкновенный человек, другие называли его – пособником дьявола. Многочисленные и признаваемые даже его врагами таланты Лжедмитрия старались объяснять тем, что еще подростком юный Григорий Отрепьев заключил союз с сатаной: «Сей юн еще навыче чернокнижию… Грамота же ему дася не от Бога, но дияволу сосуд учинися».

Слухи о том, что мнимый царевич Дмитрий – еретик и чернокнижник начали распространяться еще в 1604 г., когда расстрига только-только начал свой поход на Москву. Рассказывали, что, бежав в Польшу, монах Гришка Отрепьев обратился там в чернокнижие и «ангельский образ сверже и обруга, и по действию вражию отступив зело от Бога». В действительности имеются сведения, что, находясь на Украине, в Гоще, Григорий Отрепьев принял арианскую ересь и учился у одного из проповедников арианства Матвея Твердохлеба. Кстати, деятельность ариан на Украине вызывала гнев и польской католической церкви.

«Он в Польше продал бесам душу и написал им кровью рукописание, – поговаривали на Москве. – Бесы обещали его сделать царем, а он им обещал от Бога отступиться».

«Да не сам ли он бес? – спрашивали другие. – Он явился в человеческом виде, чтобы смущать христиан и творить себе игрушку с теми, кто отпадет от христианской веры». Третьи уверяли, что Григорий Отрепьев – восставший из гроба мертвец, некогда живший, а потом умерший и оживленный бесовской силой на горе христианству (говоря современным языком – зомби).

Многим позднее из исторической памяти народа составились песни о Гришке-богохульнике, который ругается над православными святынями:

А местные иконы под себя стелет,
А чюдны кресты под пяты кладет.
В другой песне чародей Гришка мастерит себе волшебные крылья, на которых пытается улететь от ворвавшейся в царский дворец толпы:

А поделаю крыльица дьявольски,
Улечу нунь я дьяволом!

«Был Гришка-расстрижка по прозвищу Отрепкин, – через много лет рассказывали в народе. – Пошел он в полночь по льду под Москворецкий мост и хотел утопиться в полынью. А тут к нему лукавый – и говорит: «Не топись, Гришка, лучше мне отдайся! Весело на свете поживешь. Я могу тебе много злата-серебра дать и большим человеком сделать!» Гришка и говорит ему: «Сделай меня царем на Москве!» «Изволь! Только ты мне душу отдай и договор кровью напиши!» Таким, по легенде, способом Григорий Отрепьев и добыл себе московский престол.

1606 год, 17 мая — мнимого Дмитрия Отрепьева убили заговорщики. Ворвавшиеся во дворец бояре и их сторонники нашли в покоях царя скоморошью маску, немедля выросшую в глазах убийц до размеров государственного преступления: «Вот этой самой харе, этому идолу и поклонялся чародей и еретик Гришка Отрепьев, а не Богу истинному!» Маску кинули на вспоротый живот Лжедмитрия 1. Над его телом долго глумились и, в конце концов, закопали «в убогом доме» (на кладбище для нищих и безродных) за Серпуховскими воротами, вблизи большой дороги.

В день, когда тело бывшего царя, привязав к лошади, поволокли к Серпуховским воротам, по Москве пронеслась жуткая буря, на Кулишах сорвало кровлю с башни и завалилась деревянная стена у Калужских ворот. Тут же припомнили, что такая же буря была при торжественном въезде Лжедмитрия 1 в Москву…

В «убогом доме» тело покойного невидимой силой переносилось с места на место, а многие видели сидящих на нем двух голубков. Кто-то увидел, как над могилой расстриги Григория Отрепьева поднимались из земли голубые огни. Тогда тело якобы приказали закопать поглубже в землю, но вдруг тело убитого царя оказалось в четверти версты от «убогого дома».

Вдобавок по Москве поползли слухи о том, что ночами мертвец встает из могилы и ходит. Тут же припомнили, что недавно в Москву приезжали лопари – жители северной Лапландии, кланявшиеся царю Дмитрию ежегодной данью. О лапландцах исстари ходила молва, как о волшебниках, умеющих даже воскрешать мертвых: «велят убивать сами себя, а после оживают». Не иначе как Гришка Отрепьев выучился этому адскому искусству у лапландских волшебников-гипербореев!

Власти и духовенство были встревожены этими толками и, чтобы верней покончить с мертвым «колдуном и чародеем», тело Лжедмитрия 1 выкопали и отвезли в селение Нижние Котлы, где мертвец был сожжен. Рассказывали, что не сразу поддалось огню тело чародея. Бросили его в огонь – обгорели только руки и ноги, а тело само не горело. Тогда мертвеца изрубили в куски и вновь кинули в огонь – тогда сгорел. Прах царя-самозванца Григория Отрепьева собрали, перемешали с порохом, зарядили в пушку и выстрелили им в ту сторону, откуда пришел к Москве этот таинственный человек…

17 мая 1606 года в Москве был убит человек, называвший себя сыном царя Ивана Грозного, признанный своей матерью, боярами и народом и ставший русским царем. Позже та же мать и те же бояре отреклись от него и стали называть его уже не царским сыном, а расстригой и еретиком Гришкой Отрепьевым. Когда они были искренни? Когда целовали пыльные сапоги «царского сына» и ползали перед ним на коленях, ища милостей, или когда, не получив желаемых милостей, пинали обезображенный труп «расстриги» и публично плевали на него?

Кем был на самом деле этот человек, навсегда осталось загадкой. Официальная историография, путаясь в противоречиях, склонна считать его беглым монахом из галицких дворян Григорием Отрепьевым.

Следственное дело об «убиении царевича Дмитрия» никак не может иметь значение достоверного источника, поскольку производивший следствие князь Василий Иванович Шуйский, ставший впоследствии царем Василием IV, дважды отрекался от тех выводов, которые сделало следствие под его руководством, и дважды обличал самого себя в неправильном производстве этого следствия.

Первый раз он признал самозванца настоящим Дмитрием, тем самым перечеркнув даже сам факт смерти царевича, в другой раз, уже низвергнув и погубив названого Дмитрия, он заявлял, что настоящий Дмитрий был убит по повелению Бориса Годунова, а не убил сам себя в припадке падучей, как гласили выводы следственного дела. Несомненно, что Шуйский знал истину лучше, чем кто бы то ни было, но какое из трех его показаний - правда, а какие два - ложь ?

Итак, «три версии Шуйского» легли в основу дальнейших исторических изысканий о личности царя Дмитрия Ивановича, и все историки последующего времени уже строили свои исследования, выбирая удобную для себя версию, основываясь при этом на собственных взглядах и пристрастиях или откровенно путаясь во всех трех версиях.

«Вопрос о смерти царевича Димитрия и о виновности Бориса Годунова в этой смерти сдавался не раз в архив нерешенным, и снова добывался оттуда охотниками решить его в пользу Бориса. Никому этого не удалось…» - писал Н. И. Костомаров.

… Сын Ивана Грозного и Марии Федоровны Нагой (это был седьмой брак царя, заключенный без церковного разрешения) родился в Москве 19 октября 1583 года. Первым именем его было Уар, в честь святого мученика Уара, чья память отмечается православной церковью 19 октября. При крещении младенец был наречен Дмитрием.

Полгода спустя Иван Грозный скончался. В своих предсмертных распоряжениях он завещал Дмитрию и его матери в удел город Углич и вверил воспитание царевича своему любимцу - боярину Богдану Яковлевичу Вольскому.

Хитрого Вольского в боярском кругу не любили и всерьез опасались, как бы ловкий интриган в союзе с родственниками царевича. Нагими, не попытался затеять смуту, объявив Дмитрия наследником Ивана Грозного. Поэтому уже в первую же ночь после смерти царя царицу-вдову с юным царевичем, ее отца, братьев и ближайших родственников в сопровождении многочисленных стольников, стряпчих, слуг и почетного стрелецкого конвоя торжественно отправили в Углич - фактически в ссылку.

Но царевич продолжал оставаться постоянным фактором российской внутренней политики, не считаться с которым было нельзя. Потомства у правящего царя Федора не было, и вопрос престолонаследия не без основания беспокоил умы. В Москве было несколько весьма и весьма честолюбивых личностей, которые в тайных своих думах мысленно уже примеряли на себя заветную шапку Мономаха. И одной из таких личностей был энергичный ближний боярин царя Борис Годунов.

А меж тем в Угличе подрастал последний Рюрикович. О подлинных чертах характера юного царевича мы, вероятно, никогда не узнаем, так как Москва, не видя и не зная Дмитрия, могла судить о нем только по слухам, иногда целенаправленно распускаемым сторонниками той или иной боярской партии. С одной стороны, говорили, что, уже будучи шести или семи лет от роду, мальчик являлся точным подобием своего отца-изувера: любит мучить и убивать животных, любит кровь и садистские забавы. Утверждали, что однажды зимой, играя с детьми, Дмитрий приказал вылепить из снега двадцать человеческих фигур, назвал каждую по имени одного из первых бояр и с наслаждением рубил эти фигуры саблей, причем «Борису Годунову» он отсек голову, другим - руки и ноги, говоря при этом: «Вот так вам всем будет в мое царствование!» Это, конечно, очевидная глупость, и очень странно, что ее иногда всерьез воспринимают до сих пор. Совсем не верится в возможность проявления такой умозрительной ненависти у шестилетнего ребенка к людям, которых он не только никогда не знал, но даже никогда не видел, да и вряд ли юный Дмитрий, живя в Угличе, мог знать по именам московских бояр.

Противоположные слухи рисовали Дмитрия как «отрока державного». Говорили, что юный царевич показывает ум и свойства, достойные государя. Как бы то ни было, несомненно важным кажется одно: в Москве никто, абсолютно никто не знал царевича Дмитрия и не мог сказать о нем ничего достоверного.

Борис Годунов, снедаемый жаждой власти, постоянно думал о том, как избавиться от подрастающего наследника российского трона. По словам Карамзина, «сей алчный властолюбец видел между собою и престолом одного младенца безоружного, как алчный лев видит агнца!» И вот «алчный властолюбец» измыслил дело ужасное, дело кровавое: задумал убийство царевича…

Борис открыл свой замысел ближним пособникам своим: все они, кроме дворецкого, Григория Годунова, решили, что смерть Дмитрия необходима с точки зрения государственного блага. Для начала избрали яд, который подкупленная мамка царевича, Василиса Волохова, тайно подсыпала ему в «яства и в пития». Но смертоносное зелье почему-то не вредило Дмитрию.

Тогда решено было царевича зарезать. Первые двое избранных для этой деликатной миссии дворян, Владимир Загряжский и Никифор Чепчугов, наотрез отказались от сделанного им предложения и «с сего времени были гонимы». Нашли другого, дьяка Михаила Битяговского, судя по описаниям - прямо-таки Ирода, «ознаменованного на лице печатаю зверства, так что дикий вид его ручался за верность во зле». Если бы вам, читатель, предложили такого персонажа для присмотра за вашим хозяйством - вы бы хотя бы немного встревожились? А ведь именно этого Ирода отправили в Углич править хозяйством вдовствующей царицы, надзирать за слугами и за столом…

Вместе с Битяговским в Углич приехали его сын Данила и племянник Никита Качалов. Здесь их уже ждали подкупленная Волохова, мамка царевича, и ее сын Осип, также посвященный в обстоятельства готовящегося покушения.

15 мая 1591 года в субботу, в шестом часу дня, царица с сыном возвратились из церкви и готовились обедать. Слуги уже носили кушанья, как вдруг, непонятно зачем, мамка Волохова позвала Дмитрия гулять во двор. Царица якобы собралась идти с ними, но замешкалась. Кормилица не отпускала царевича, но Волохова силой (!) вывела Дмитрия вместе с кормилицей из горницы в сени и к нижнему крыльцу. Тут перед ними предстали Осип Волохов, Данила Битяговский и Никита Качалов. Воло-хов, взяв Дмитрия за руку, зловеще сказал:

«Государь! У тебя новое ожерелье!»
«Да нет, старое…», - доверчиво улыбаясь, ответил Дмитрий.

Волохов выхватил нож и попытался ударить им царевича в шею, но нож выпал из его рук. Закричав от ужаса, кормилица обхватила своего питомца, но Данила Битяговский и Никита Качалов вырвали ребенка из рук женщины и хладнокровно зарезали его. Бросив агонизирующего царевича, они кинулись бежать. Как раз в это время на крыльцо вышла царица…

Спустя несколько минут тишину города разорвали гулкие звуки набата: пономарь Спасо-Преображенского собора, бывший на колокольне и ставший невольным свидетелем трагедии, созывал народ. Горожане сбежались ко дворцу и увидели бездыханное тело царевича и бьющихся в истерике царицу и кормилицу. Где-то поблизости оказались и убийцы, пытавшиеся скрыться в разрядной избе. Их схватили и убили. На крыльце появился Михаил Битяговский, крича, что царевич зарезался сам в припадке падучей болезни; его закидали камнями, настигли и убили вместе с неким «клевретом» его, Данилой Третьяковым. Убили и слуг Михаила, и каких-то подвернувшихся под руку мещан, и «женку юродивую», которая жила у Битяговских, оставили в живых только мамку Волохову для «дачи показаний»…

Почему «народный гнев» истребил главных заговорщиков, пощадив Волохову - какие такие она могла дать «показания»? Сколько времени горожанам потребовалось на поиски и расправу убийц? Почему убийцы не успели скрыться? Может быть, потому, что и не пытались? А не пытались потому, что не были убийцами и не чувствов или за собой никакой вины?

Комиссия по расследованию убийства пришла к выводу, что царевич «зарезался сам», ранив себя ножом в припадке эпилепсии. Из допрошенных родственников царицы Михаил Нагой заявил, что ребенка зарезали;

Григорий Нагой показал, что, играя с ножом в «тычку», царевич ранил сам себя; Андрей Нагой сказал, что не видел никаких убийц и не знает, кто мог бы это сделать. Нянька царевича Василиса Волохова описала, как в припадке эпилепсии царевича «бросило о землю, и тут царевич сам себя ножом поколол в горло».

А спустя четырнадцать лет, когда московский трон уже занимал мнимый Дмитрий, Василий Шуйский, в 1591 году возглавлявший следственную комиссию и, как никто, знавший истинные обстоятельства дела, в сердцах бросил: «Черт это, а не настоящий царевич; вы сами знаете, что настоящего царевича Борис Годунов приказал убить».

Так самоубийство или убийство?
… Рассмотрев результаты следствия, боярская дума решила, что «судьба царевича была в Божьих руках, а на все Его воля». Протоколы следствия, впрочем, остались тайной для большинства современников, и в народе знали только о смерти царевича - внезапной и необъяснимой.

Есть в угличской трагедии и эпизод, оставшийся для большинства историков труднообъяснимым. В полночь после рокового дня в Ярославле у ворот дома англичанина Горсея появился живший в ссылке в Ярославле брат вдовствующей царицы Афанасий Нагой. Вышедшему на стук Горсею Нагой объявил, что Димитрию около шести часов дня «дьяки» перерезали горло, а на это преступление их подучил Борис Годунов. Нагой добавил, что царица Мария отравлена или испорчена, и просил поскорее дать ему какое-нибудь средство. Горсей дал ему какой-то бальзам. А наутро уже весь Ярославль знал о смерти царевича и о том, что за спиной убийц стоял Борис Годунов.

Афанасия Нагого в день убийства в Угличе не было, и сыскная комиссия даже не привлекала его к допросу в качестве свидетеля. Откуда же уже спустя шесть часов он знал все подробности трагедии? Очевидно, что от кого-то, срочно приехавшего из Углича. А не было ли с этим загадочным посланцем… раненого или измученного дорогой царевича Дмитрия, ради спасения которого и просил среди ночи Афанасий Нагой у Горсея целебный бальзам?

Несмотря на выводы следственной комиссии, версия Нагих о том, что царевича убили по приказу Годунова, преобладала в общественном мнении. По всей Москве тайно шептали, что все устроено Годуновыми. Толковали об «измене» Годунова и об его стремлении завладеть троном. Чтобы заткнуть этим шептунам рты, правительство совершило массовые казни жителей Углича (погибло около двухсот человек), Нагих отправили в тюрьму, а царицу Марию постригли в монахини…

Слухи о том, что царевич жив, пошли сразу после смерти царя Федора Иоанновича. Говорили, что в Смоленске видели какие-то письма от Дмитрия. Француз Яков Маржерет в 1600 году писал, что «некоторые считают Дмитрия Ивановича живым».

Волну новых слухов о спасении Дмитрия вызвало «дело бояр Романовых». Историки связывают эту волну с деятельностью Романовых, которые, желая свергнуть Годунова, готовили ему на смену «самозванца». Между тем именно среди челяди Романовых был замечен некий Юрий Отрепьев…

…16 октября 1604 года в пределы Московского государства вступил небольшой отряд наемного войска во главе с человеком, называвшим себя законным наследником русского престола царевичем Дмитрием Ивановичем, спасшимся от смерти. Перепуганные власти опубликовали сразу две (!) разительно отличавшиеся друг от друга версии того, что мнимый Дмитрий есть некий Григорий Отрепьев, беглый монах-расстрига.

Да, в окружении новоявленного царевича действительно состоял Григорий Отрепьев. 26 февраля 1605 года иезуиты, бывшие с Дмитрием в Путивле, записали: «Сюда привели Гришку Отрепьева, известного по всей Московии чародея и распутника… И ясно стало для русских людей, что Дмитрий Иванович совсем не то, что Гришка Отрепьев». Отрепьева

Демонстрировали в Путивле «перед всими, явно обличаючи в том неправду Борисову». Отрепьева видели и в Москве, после чего Дмитрий удалил его в Ярославль, где его следы затерялись. Позднее возобладала точка зрения, что это был «Лжеотрепьев», а на самом деле - беглый монах Леонид. Очень много во всей этой истории беглых монахов с одинаковыми биографиями и всяких «Лже»…

Внезапная смерть Бориса Годунова открыла Дмитрию дорогу в столицу. Москва встречала его восторгом по поводу обретения истинного государя. Помазанный на царство патриархом Московским и всея Руси Иовом под именем царя Дмитрия Ивановича, этот царь вызывал удивление и страх у современников и продолжает вызывать неподдельный интерес историков.

Ни один самозванец во всемирной истории не пользовался такой поддержкой. Народ искренне любил Дмитрия и строже всякой верховной власти готов был наказывать его врагов Если кто-либо дерзал называть царя «ненастоящим», то, по словам современника, «тот и пропал: будь он монах или мирянин - сейчас убьют или утопят».

Широта взглядов Дмитрия, его внутренняя свобода и веротерпимость не могли не вызывать опаску у ревнителей отеческой старины. «У нас только одни обряды, а смысл их укрыт, - говорил он московскому православному духовенству. - Вы поставляете благочестие только в том, что сохраняете посты, поклоняетесь мощам, почитаете иконы, а никакого понятия не имеете о существе веры. Вы называете себя новым Израилем, считаете себя самым праведным народом в мире, а живете совсем не по-христиански: мало любите друг друга, мало расположены делать добро».

Удивляло и пугало и «нецарское» поведение нового царя, его странные для «благолепной» Москвы причуды. Перед своим дворцом Дмитрий поставил изваяние медного Цербера с тремя головами - «адского стража», три челюсти которого могли открываться и закрываться, при этом издавая клацающий звук. Эта, в сущности, забавная причуда очень пугала богобоязненных москвитян: страшно! Зимой по приказу царя на льду Москвы-реки соорудили ледяную крепость для военной потехи, изображавшую Азов. На ее стенах были намалеваны изображения чудовищ, символизировавших силу татарскую. Московские люди напугались и этих чудовищ: очень уж напоминали они чертей! И нет ничего удивительного, что организованная боярской верхушкой программа «народного протеста» против «поганого» царя вызвала в народе определенное сочувствие. Бояре всячески подчеркивали, что «Дмитрий есть царь поганый: не чтит святых икон, не любит набожности, питается гнусными яствами, ходит в церковь нечистый, прямо с «ложа скверного», еще ни разу не мылся в бане со своей «поганой царицей». Без сомнения, он «не крови царской».

Для средневекового мышления (а оно в полной неприкосновенности сохранилось и до наших дней) нет ничего невыносимее, чем встреча с явлением, не укладывающимся в рамки своих собственных представлений. Тогда для объяснения этого явления неизменно привлекаются сверхъестественные силы. В XVII столетии речь шла о ереси и колдовстве, в наше время - о зомбировании и магии (т. е. о том же колдовстве). Поэтому не удивительно, что боярская оппозиция стала обвинять царя в том, что он - чернокнижник, чародей и еретик, заключивший союз с нечистой силой. Этот слух вызвал многочисленные толки в народе. Одни считали Лжедмитрия необыкновенным человеком, другие - пособником дьявола. Многочисленные и признаваемые даже его врагами таланты Лжедмитрия пытались объяснять тем, что еще подростком юный Григорий Отрепьев заключил союз с сатаной: «Сей юн еще навыче чернокнижию… Грамота же емудася не от Бога, но дияволу сосуд учинися».

Слухи о том, что мнимый царевич Дмитрий - еретик и чернокнижник стали распространяться еще в 1604 году, когда расстрига только-только начал свой поход на Москву. Рассказывали, что, бежав в Польшу, монах Гришка Отрепьев обратился там в чернокнижие и «ангельский образ сверже и обруга, и по действию вражию отступив зело от Бога». На самом деле имеются сведения, что, находясь на Украине, в Гоще, Отрепьев принял арианскую ересь и учился у одного из проповедников арианства Матвея Твердохлеба. Кстати, деятельность ариан на Украине вызывала гнев и польской католической церкви.

«Он в Польше продал бесам душу и написал им кровью рукописание, - говорили на Москве, - Бесы обещали его сделать царем, а он им обещал от Бога отступиться».

«Да не сам ли он бес? - спрашивали другие. - Он явился в человеческом виде, чтобы смущать христиан и творить себе игрушку с теми, кто отпадет от христианской веры». Третьи утверждали, что Гришка Отрепьев - восставший из гроба мертвец, некогда живший, а потом умерший и оживленный бесовской силой на горе христианству (говоря современным языком - зомби).

Много позже из исторической памяти народа составились песни о Гришке-богохульнике, который ругается над православными святынями:

«А местные иконы под себя стелет, А чюдны кресты под пяты кладет».

В другой песне чародей Гришка мастерит себе волшебные крылья, на которых пытается улететь от ворвавшейся в царский дворец толпы:

«А поделаю крыльица дьявольски, Улечу нунь я дьяволом!»

«Был Гришка-расстрижка по прозвищу Отрепкин, - много лет спустя рассказывали в народе. - Пошел он в полночь по льду под Москворецкий мост и хотел утопиться в полынью. А тут к нему лукавый - и говорит: «Не топись, Гришка, лучше мне отдайся! Весело на свете поживешь. Я могу тебе много злата-серебра дать и большим человеком сделать!» Гришка и говорит ему: «Сделай меня царем на Москве!» «Изволь! Только ты мне душу отдай и договор кровью напиши!» Таким, по легенде, способом Отрепьев и добыл себе московский престол.

17 мая 1606 года мнимый Дмитрий был убит заговорщиками. Ворвавшиеся во дворец бояре и их сторонники нашли в покоях царя скоморо-шью маску, немедленно выросшую в глазах убийц до размеров государственного преступления: «Вот этой самой харе, этому идолу и поклонялся чародей и еретик Гришка Отрепьев, а не Богу истинному!» Маску кинули на вспоротый живот Лжедмитрия. Над его телом долго глумились и, наконец, закопали «в убогом доме» (на кладбище для нищих и безродных) за Серпуховскими воротами, близ большой дороги.

В день, когда тело бывшего царя, привязав к лошади, поволокли к Серпуховским воротам, по Москве пронеслась ужасная буря, на Кулишах сорвала кровлю с башни и повалила деревянную стену у Калужских ворот. Тут же припомнили, что такая же буря была при торжественном въезде Лжедмитрия в Москву…

В «убогом доме» тело покойного невидимой силой переносилось с места на место, а многие видели сидящих на нем двух голубков. Кто-то видел, как над могилой расстриги поднимались из земли голубые огни. Тогда тело якобы приказали закопать поглубже в землю, но вдруг тело убитого царя оказалось в четверти версты от «убогого дома».

Вдобавок, по Москве начали ходить слухи о том, что по ночам мертвец встает из могилы и ходит. Тут же вспомнили, что недавно в Москву приезжали лопари - жители северной Лапландии, кланявшиеся царю Дмитрию ежегодной данью. О лапландцах исстари шла молва, как о волшебниках, умеющих даже воскрешать мертвых «велят убивать сами себя, а после оживают». Не иначе как Гришка Отрепьев выучился этому адскому искусству у лапландских волшебников-гипербореев!

Власти и духовенство были встревожены этими толками и, чтобы верней покончить с мертвым «колдуном и чародеем», тело Лжедмитрия вырыли и отвезли в селение Нижние Котлы, где мертвеца сожгли. Говорили, что не сразу поддалось огню тело чародея. Бросили его в огонь - обгорели только руки и ноги, а тело само не сгорело. Тогда мертвеца изрубили в куски и снова кинули в огонь - тогда сгорел. Прах царя-самозванца собрали, перемешали с порохом, зарядили в пушку и выстрелили им в ту сторону, откуда пришел к Москве этот загадочный человек…

Григорий Отрепьев, он же Лжедмитрий I (около 1580- 1606), происходил из старого рода Отрепьевых и обладал немалым опытом в политических делах. Его предки происходили из Литвы и жили в Галичской и Угличской землях. Сам Григорий прославился тем, что выдавал себя за чудом спасшегося царевича Дмитрия — погибшего в 1591 году сына Ивана IV Грозного. Некоторое время при поддержке польских феодалов являлся русским царем (с 20 июля 1605 по 16 мая 1606 года).

За свою короткую жизнь (он прожил чуть больше 25 лет) Лжедмитрий успел побывать царским стрельцом, монахом в нескольких монастырях, переписчиком книг на патриаршем дворе, дьяконом, придворным патриарха, кухонным слугой, самозванцем-царевичем, зятем польского воеводы Ежи Мнишека и, наконец, российским царем. И все это время Григорий оставался великим авантюристом.

Сейчас историки спорят, был ли на самом деле Григорий Отрепьев Лжедмитрием или это не один и тот же человек. Некоторые авторитетные ученые (А. Ф. Малиновский, М. П. Погодин, Я. И. Бередников, Н. И. Костомаров) прямо заявляют о том, что это разные люди. Особенно важно то обстоятельство, что «Извет» одного из спутников Лжедмитрия, Варлаама, был признан учеными недостоверным документом. А ведь именно «Извет» был до этого времени чуть ли не единственным биографическим документом, повествующим о жизни Лжедмитрия, не считая летописей, основывавшихся на том же «Извете», и грамот правительства Бориса. История Лжедмитрия до конца не ясна и до сих пор, поэтому мы остановимся на предположении, что русским самозванцем был все-таки Григорий Отрепьев.

Отец Григория служил стрелецким сотником и погиб еще в молодости, поэтому сына воспитывала в основном мать. Собственно, мальчика звали Юрием, а Григорием он стал позже, постригшись в монахи. В детстве Юрий весьма успешно постигал грамоту. Мать научила его читать по Ветхому и Новому Заветам. На этом домашнее образование закончилось, и Юрия послали в Москву, где жили родственники Отрепьевых. Там мальчик обучился писать, и, проявив настоящий талант к наукам, быстро освоил каллиграфическое письмо, без которого он не смог бы стать позже переписчиком священных книг. Все давалось Юрию чрезвычайно легко, и некоторые недоверчивые люди подозревали, что ему помогала нечистая сила.

Закончив образование, Юрий Отрепьев поступил на службу при царском дворе, а именно при Михаиле Романове, которого все считали наследником престола. Отрепьев стал, по родовой традиции, стрелецким командиром, но прослужил недолго: в результате стычки между стрельцами и романовской охраной в 1600 году стрельцов постигла опала, и всех их ждала смертная казнь. Однако Юрию, не только удачливому, но и сообразительному, удалось спастись. Он знал, что монастырь спасает от наказаний, и постригся в монахи. Так Юрий Отрепьев стал послушником Григорием.

Впрочем, в монастырях новопостриженный надолго не задерживался, переходя из одного в другой. Побывал он и в галичском Железноборском, и в суздальском Спасо-Ефимьеве монастырях, но предельно ограниченная жизнь монаха составляла резкий контраст с вольной стрелецкой. Григорий решил отправиться в Москву. К тому времени царь Борис Годунов отменил опалу и прекратил розыск беглых опальных (в списке которых числился и Юрий Отрепьев). Кроме того, как уже говорилось, монашество спасало от многих наказаний. И Отрепьев вернулся в столицу.

В Москве Григорий снова жил некоторое время послушником, определившись в Чудов монастырь в Кремле. Там он занялся литературным трудом и вскоре был переведен в келью архимандрита, поскольку последний довольно быстро разглядел в юноше необыкновенные способности. Григорий удостоился сана дьякона и приобрел известность в церковной среде: теперь он являлся не только простым переписчиком, но и сам сочинял каноны святым. А вскоре стал и помощником патриарха Иова.

Как видим, церковная карьера Григория продвигалась необычайно быстро. Но в то же время он проявлял отнюдь не послушническую дерзость, заявляя, что может стать царем. Борис, настоящий к тому времени царь, быстро прознал об этом и велел отослать монаха подальше, в Кириллов монастырь. Григорий, вовремя узнав о предстоящей ссылке, скрылся от преследования и в 1602 году бежал из России. Средства для побега Отрепьев и его сообщники (Варлаам и Мисаид) нашли так: в течение трех недель собирали деньги на строительство захолустного монастыря, собранное же серебро присвоили и с ним бежали в Киев, а затем в Литву.

Во время пребывания в Литве (а может, и раньше) Григорий начал выдавать себя за царевича. Но, по всей видимости, везде терпел неудачу: где-то самозванцу указывали на дверь, где-то попросту выталкивали взашей. По крайней мере, об этом периоде его жизни мы знаем как об одном из самых неудачных. Мнимый царь опустился до того, что прислуживал на кухне у пана Хойского.

И все же Григорий поразительно быстро умел завоевывать расположение влиятельных людей. Например, он не только пробыл некоторое время у князя Константина Острожского, но и получил от него щедрый денежный подарок. Потом беглый инок жил у Габриэля Хойского в Гощи, а также у Адама Вицшевецкого, литовского князя. Как раз тогда Григорий сбросил наконец-то чрезвычайно утомившее его монашеское одеяние и объявил себя царевичем Дмитрием. Непонятно, по каким причинам (то ли речи Григория были слишком убедительными, то ли Вишневецкий увидел в этой легенде определенную выгоду для себя), но князь не стал изобличать новоявленного «государя» во лжи. Напротив, он поверил (или сделал вид, что поверил) самозванцу, даже известил польского короля о появлении московского царевича и записал рассказ Лжедмитрия о его чудесном спасении.

Эту легенду, вероятно, самозванец заранее продумал до мелочей, поскольку его рассказ изобиловал правдоподобными деталями и бьщ лишен противоречий. По словам Григория получалась следующая картина. В детстве его спас воспитатель, узнав, что его питомцу грозит смерть. Он будто бы вынес мальчика из его комнаты, а в постель царевича подложил другого ребенка, его сверстника, который и был зарезан в кровати во время сна. Подмены якобы не заметила даже мать царевича, потому что после смерти черты лица мальчика сильно исказились. Спасение Дмитрия было скрыто от всех, в том числе и от его собственной матери.

После этого царевич, по его легенде, долго жил скрываясь, и только недавно объявил, кем он является на самом деле. Отрепьев называл много подробностей, которые могли бы подтвердить, что он на самом деле царевич (ведь долгое время Григорий служил при дворе), но в то же время не всегда упоминал точные даты и имена, чтобы его не могли проверить.

О том, что Григорий был монахом, знали почти все окружающие. Но и этот факт «царевич» смог объяснить. На самом деле, по словам Отрепьева, ему пришлось уйти в монастырь по настоянию своего воспитателя, чтобы избежать опасности.

Но в одном из богоугодных заведений в нем будто бы опознали царевича, и он был вынужден скрыться, потому-то и бежал в Польшу.

Создав миф о своей персоне, Григорий очень быстро нашел поддержку в среде польских и литовских влиятельных лиц — князей и воевод. Заинтересовался им и польский король Сигизмунд III. Поляки видели в поддержке самозванца (что это самозванец, люди трезвомыслящие вряд ли сомневались) несколько выгодных сторон. Во-первых, возможность подчинить русскую православную церковь римско-католической, во-вторых, возможность Польши вмешиваться в государственные дела России. Кроме того, в том случае, если заговор удастся, Лжедмитрий обещал полякам ряд русских земель, которыми свободно распоряжался: Чернигов, Новгород, Псков... И представители польской знати всячески поддерживали «царевича». В их числе оказался и магнат Юрий (Ежи) Мнишек.

Лжедмитрий, почувствовавший реальную поддержку, начал активно действовать. Прежде всего он привлек на свою сторону запорожских казаков, которые давно выражали недовольство русским царским правительством. На Запорожской Сечи формировалась настоящая повстанческая армия, состоявшая из донских и днепровских казаков.

В то же время в России, независимо от Григория Отрепьева, в огромном количестве стихийно возникали отряды бунтовщиков, готовых расправиться с правительством Годунова. В числе повстанцев были крестьяне, беглые холопы, и Лжедмитрию предоставлялась возможность возглавить народное восстание. Но тогда он не захотел воспользоваться ею. То ли в Григории взыграла дворянская кровь, и он не захотел довериться простому люду, то ли появились еще какие-нибудь мотивы, но он предпочел объединиться с поляками, издавна считавшимися заклятыми врагами русских земель.

Но Сигизмунд III не оправдал надежд «царевича», не оказав ему помощи в формировании войска. И Лжедмитрию пришлось довольствоваться сборной армией из казаков и случайных людей, которые шли воевать только потому, что ждали легкой наживы. Покинул Григория и будущий тесть, но все-таки претендент на русский престол смог начать наступление и даже держаться несколько месяцев, пока не появилось неожиданное подкрепление: новые волны народного восстания, вызванного обострившейся политической ситуацией и голодом, особенно на южных территориях России. И теперь Григорий уже решил играть выгодную для него роль народного предводителя.

Борьба правительства Бориса Годунова против самозванца оказалась весьма тяжелой. Армия была вверена дворянству, которому пришлось руководить ситуацией во враждебной обстановке, многие не выдерживали и самовольно покидали службе. А популярность Лжедмитрия все росла, некоторые южные крепости сдавались ему без боя, и на его стороне уже находилась мощная военная сила.

Годунов очень боялся Лжедмитрия и предпринимал попытки устранить самозванца. Несколько раз безуспешно засылал к нему наемных убийц, вызывал к себе мать настоящего, убитого, царевича Дмитрия и выпытывал у нее, на самом ли деле царевич мертв. А через некоторое время Борис умер. Поговаривают, что это было самоубийство: царь не выдержал сильного нервного напряжения. По другой версии, причиной смерти явился апоплексический удар. А Лжедмитрий тем временем медленно, но верно двигался к Москве.

Вначале в Москву вступили его посланцы — Гаврила Пушкин и Наум Плещеев — и объявили всему народу (от крестьян до бояр) милости нового царя. Тем временем, настоящий царь, Федор, вместе с матерью и сестрой в панике прятались в Кремле. Лжедмитрий же, водворившись на троне, приказал задушить всех представителей царской семьи, а сестру Федора — Ксению — сделал своей любовницей. Позже ей пришлось постричься в монахини. Пострадал и патриарх Иов, у которого несколько лет назад служил Григорий Отрепьев: Иова с позором сослали в монастырь. На его место был назначен ставленник Лжедмитрия — грек Игнатий, который и венчал самозванца на царство. Василий Шуйский с приближенными пытался протестовать против воцарения Григория, но за это его приговорили к смертной казни. Впрочем, через некоторое время новый царь помиловал Шуйского.

Лжедмитрий вводил государственные преобразования в основном по польскому образцу: появились должности мечника, подчашия, подскарбия. Сам царь стал именоваться императором, или цезарем. Возобновились дипломатические отношения с Польшей и Римом. Но в то же время Лжедмитрий вел себя довольно независимо и никак не хотел подчиняться требованиям польских князей. Вместо обещанных земель он предложил выплатить деньги. Поляки горько разочаровались в своем протеже. Это не помешало, впрочем, Григорию в ноябре 1605 года жениться на Марине Мнишек, дочери польского воеводы. Свадьба эта повлияла на то, что в Москве появилось огромное количество иноземцев поляков, украинцев, литовцев, белорусов, что очень не нравилось москвичам.

Григорий Отрепьев в роли царя, по всей видимости, не устраивал русский народ. Иностранцы в Москве, новые обычаи, жена-полька, сам царь —- католик... Недовольством народных масс воспользовались Василий Шуйский и его свита. В ночь с 16 на 17 мая 1606 года они совершили государственный переворот, ворвавшись в Кремль.

Закончилась жизнь Юрия-Григория Отрепьева, Лжедмитрия I, очень печально. При попытке к бегству во время восстания Лжедмитрий, спускаясь из окна по лесам, упал и сильно повредил ногу. Его поймали, но Григорий пытался сопротивляться и вырвался из рук преследователей. Затем он бежал к стрельцам и отсиживался у них некоторое время. Но стрельцы, являвшиеся некогда его союзниками, выдали самозванца под давлением боярских угроз, и он снова был схвачен. Тело Григория было сожжено, его прахом зарядили пушку и выстрелили в ту сторону, откуда и пришел Лжедмитрий. После этого народу было объявлено, что царь оказался самозванцем.